Они все гонят сущность прочь
Пытаясь скрыть ее истоки
Надвое разделив пороки
Два оборотня
День и ночь.
День
Марк проснулся часам к шести утра, довольно рано для его сонного величества и целого королевства причудливых сноведений, что гнездились пестрыми небылицами на скалистых обрывах сознания особенно густо поутру, когда глаза вот-вот – и откроются… Словно хватались яркими крыльями за рестницы, только бы не проскользнуть ненароком в реальность, когда ни с того, ни с сего вдруг клубок мыслей перекатывается на другую сторону… И вот оно – шесть утра. Моросяще-продрогшая рань, темная и чвакающая ногами сонных прохожих по серо-желтому тротуару.
Такое непривычное осеннее утро, как же Марк ненавидел эту резкость перехода теплого сезона в холодный.
Шесть утра — а ее все нет.
Звонил на телефон раз четырнадцать ( уже представляя, что она скажет, когда увидит), посмотрел нет ли ее в просторах социальных сетей…
Все без толку, снова не пришла. Заявится часам к двенадцати, и дай Бог чтоб сегодня, и сразу в ванную и спать, и может быть поесть чего-нибудь человеческого впервые за четыре дня…
И жаль, что проснулся ведь так рано. В последнее время она только сниться.
Такая хорошая, мягкая. И кошачьи-кошачьи глаза. Идеальная колдунья сонного королевства, нигде лучше не сыщешь.
Марк потянулся во всю силу и мощь двухметрового роста – так что даже судорога вцепилась зубами в мускулистую икру и потерзала ее добрых пару минут… Он сурово посмотрел на нее и, схватив за загривок, швырнул хорошенько об стену. Судорога обмякла и, скуля, залезла под кровать, ждать следующего удобного пробуждения.
Телефон должен быть где-то рядом, точно, только что ведь брал… В голове шумно носились стаи потерявшихся мыслей, он должен был что-то вспомнить, но что же… Ах вот же этот мобильный, вечная проблема его забросить подальше, чтоб никто не донимал звонками, а потом самому искать и донимать звонками кого-то… Точно, звонила ведь. Часа три назад
— Привет..Не спишь?
— Не сплю… Ты будешь..?
— А я кажется, потерялась.
— Ты где?
— Не знаю. Вокруг никого, одни деревья и девятиэтажки советские, не самый безопасный раенчик, я тебе скажу…
— Подойди к любому дому, посмотри номер. Я заберу тебя
— Здесь нет номеров, ничего не вижу
— Слушай, посмотри любой номер — и я тебя заберу, любой адрес, только скажи
— Все, не нужно… Не беспокойся… Нет здесь номеров, не надо меня забирать
— Послушай…
И все, пропала. Как можно было заснуть? Нервная схватка всех точек зрения уволокла в итоге Марка далеко от реальности, а мягкая кровать засосала в свои зыбучие постельные пустыни, во всех смыслах – ее нет, она теперь тут только мираж, сноходец.
И как же сладко было провалиться в черные дыры сознания, где ни памяти, ни нервов. Вот что происходит, когда звезды взрывается. Тебя затягивает физически, посильнее красоты и света.
Телефон не отвечает.
Где-то в телефонной книге сохранены номера трех ее подружек… Под прицелом большинства видов оружия Марк бы ни за что не согласился набрать и один из них, но конечно это не касается опасения. Когда есть простор для догадок – веришь-то в лучшее, но догадки всегда самые пакостные. Прочь, прочь от серо-желтого окна, и звонить бесноватой троице.
Две сим-карты Анишки, ее одногруппнице и соответственно университетской сообщницы по всем проделкам, тактично отмалчивались. Анишка была сдержанной и воспитанной, начитанной до жути. Марку даже снилось, как она проглатывала темные томики Джойса, Бредберри и Толстого в темной-темной библиотеке без окон и дверей в замке какого-нибудь Дракулы… Анишка приехала из Трансильвании, и ее образ более дружелюбным и располагающим от этого никак не становился.
У Нэсси, второй подружки, телефон, конечно, отвечал – но толку от этого было столько же, как и в Анишкином случае. Нэсси врала по поводу местонахождения его кошачьего высочества даже тогда, когда она сама звонила при подруге Марку и сообщала – мол, я у Нэсси, Нэсси уезжает на работу, я еду к тебе, еду домой. Через час, (за пару минут до того как раздается-таки щелчек дверного замка) , Марк перезванивает – ну и где она? И в ответ сказки сладким голосом. Зачем – неизвестно. Сказочное существо Нэсси.
Третий номер появился у Марка совершенно случайно, третьей хранительницей потайных тропинок и укрытий кошки была ее тезка, Кэт. Очередной ночью без связи, Марк услышал звонок ее мобильного, заброшеного где-то в прихожей… Экранчик телефона высвечивал «Кэт». Звонить самой себе от своего же имени – ну конечно же это была Кэт. Мобильный забыла, звонок от подруги, расстанется с ней поутру, сам не звони.
Номер Марк все-таки переписал. При чем — втихаря, хотя он и был один-одинешенек дома – все казалось, кошка его застукает и как разозлится, что Марк не дает ей гулять самой по себе… Так в телефоне Марка появились все трое.
Кэт он ни разу не звонил, даже мельком не видел – а с ней его кошка пропадала чаще всего. И умудрялась ускользнуть настолько ловко, словно тень по стене – раз, и в ночь, не отличить от темных изгибов осених улочек ее тела, а от вечерних огоньков ее глаз.
Но уже почти полседьмого, она давно должна была…
Абонент вне зоны или временно недоступен.
Марк уткнулся лицом в мягкую подушку, как же все это…
С какой легкостью иногда он проваливался в сон, насколько беззаботным были его истории там, по другую сторону подушки.
На этой стороне на сон ничего не было похожим.
Ночь
— Это вовсе не похоже на сон! Ты очень беспокойна, что же так…
— Да все нормально… Сплю я
— Как-то очень бурно ты спишь.
Прикроватные монстры неистовали и шатали кровать, цеплялись за тело самыми неудобными положениями и мыслями – было невозможно улечься, пока они здесь.
— Отвыкла спать ночью, совсем уже…
Мобильный звонит, Кэт точно знала, за пару секунд до того, как мелодия заиграла и она наконец смогла вскочить с расшатанной кровати… Монстры завыли из-под быльца, она им победно улыбнулась. Соскочила, как была, нагишом.
— Ты куда?
— Курить, на балкон
— Там же холодно… Ты же сама не хотела там…
Она похихикала закрывая дверь – но недолго, кашель теперь был верным спутником ее заливистого смеха.
— Вот и ты!
— Ты спишь?
— Сказала бы…
— Что так
— Страшная вещь – бессонница. Первая нервная к снам на яву
— Пойдем со мной
— Не знаю, я устала… Мне надо отдохнуть
— Получается?
— Нет
— Ну вот и я о том же!
— После полуночи заканчиваешь?
— Далеко после полуночи
— Я, скорее всего, не усну
— Конечно, не уснешь.
Небо зятянутое рваным одеялом — маленькими, обрывистыми, темными облачками. Вереницей они тянуться время от времени оголяя то один, то другой кусок круглого желтого тела луны. Совсем как мысли в голове, все клубятся – а все в итоге только заслоняют и так припрятанный за луной свет… Такая она ночь, все ненастояще, рисованное, скрытое. Кошкино время.
Выскользнуть, только тише-тише, все хорошо, отосплюсь обязательно, знает же, что засыпаем всегда об одном и том же… Нужно очень уйти, все равно не спится, а так невозможно лежать в этой кровати совсем без движения, словно все движение вдруг закончилось, просто потому, что прошло каких-то несчастных двенадцать светлых часов и потемнело… Все будет нормально, конечно приду завтра, ну может после учебы, кто знает что еще там случилось у Кэт, зовет к себе.
И – вот они. Переломаные улицы, цвет фонарей в луже, растекающийся, мигающий, темные силуэты деревьев. И, готова поклястся, — эти стволы танцевали всего секунду до того, как прохожие это бы заметили – как изгибаются они в лесах и при мокрой дороге, как неподвижно стоят, как же это тяжело им стоять неподвижно…
Два часа до него и можно будет провалиться, наконец, в сон, когда ничто не будет душить несвободой и прикроватные монстры спрячутся под быльцем, словно и не прискакали вслед за Кэт.
— Приехать к тебе?
— Я немного отбежала от дома… Давай лучше на Подоле встретимся, а там решим. Видишь, полнолуние
— Тут не видно луны, дома больно высокие. Убежала? Хаха, кошка!
Когда в дом Кэт только щелкал замок – ее кот мигом подбегал двери, как только дверь открывалась – он прожегом пытался вылететь на лестничную клетку. Ловил его Марк обычно где-то на шестом этаже. Как же Кэт понимала раздосадованую мордашку кота…
А вот ее поймать легче всего было ночью, здесь, на Подоле — наверное, единственное место в Киеве, которое не удалось застроить до удушия. Стеклянно-бетонные изгибы гидры-мегаполиса лишь изредка проламывают здесь ряд старинных домиков, здесь можно дышать в полную грудь, даже перед дождем, даже продрогнув до костей.
Андреевский завивается к самому концу ее раздумий – как же часто он сниться, знал бы Марк, сколько раз, пока он проваливается в свою мягкую кровать, Кэт и правда бегала по ведьминским тропинкам и волшебным камням.
— Ты здесь?
— Здесь, поднимайся на самый верх.
— Давай лучше на смотровой, у меня куча вкусностей и интересностей с собой.
— Сейчас, лечу
На смотровую вела такая сомнительная лестница-старец, покашливающая столетней пылью под ногами до того трухлявая, что Кэт все время опасалась проломить ее следующим шагом… Потому добираться надо очень быстро.
Но до чего красиво наверху… Только смотровая пустая. Пока опадал пепел уже тысячу раз брошенной сигареты ( брошеная, губительная и притягательная – ничего удивительного, что слово женского рода), медленно-медленно, словно в каком-то фильме железные ступни приближались к мокрой траве, один за другим прорисовывались крылья стального зверя с именем свобода, куда захочешь – туда и понесет…
— Летишь, да? – прокричал пилот, открывая кабину.
День
Дракон дышал пламенем и медленно опускался на темную, пожухшую траву. Кэт, такая красивая, глаза распахнуты, волосы развиваются, завороженно смотрит на завитки пламени, пальцы плавно вторят движению огня – ее руки ничуть не обжигает, она просто балуется, играется со всей горячестью и опасностью гостя.
Марк стоял поодаль и посмеивался. Его забавляла страсть к приключениям Кэт, он ждал всегда, как она придет, упадет на мягкую постель их огромных покоев и начнет с упоением все-все на свете ему рассказывать. Дракон вился пламенем у ее рук, словно щенок припадал к ее красивым ногам. Марк так часто видел, как все склоняется к ее ногам. Только в огромных зеркалах смотрел всегда он только на нее, потому себя он не видел.
Пока все вокруг разворачивалось и менялось тысячу раз за день, он смог пару раз полетать напротив края самого высокого небоскреба, ну и пару раз упасть, поймав за руку попутный ветер в милиметре от асфальта.
Замечательное ощущение.
Кричишь, словно сумасшедший – офисные работники только глаза округляют в миллионах проносящихся окошек… И все равно надеешься. И в самый-самый последний миг хватаешься за ветер. Как же здорово, что он всегда где-то танцует и поет песенки. Самый близкий путешественник.
Земля разлилась сотнями воспоминаний, они выпрыгивали из-под ног и обнимали Марка, пытаясь унести с собой – есть такие сны, которые с самого детства повторяются, только увидишь кусочек – а уже знаешь продолжение, вроде бы и не засыпал именно этим сном, но не успеваешь и моргнуть, как уже выспался именно с ним… Всё коварные воспоминания. Ни в коем случае нельзя идти у них на поводу, а то живешь ими одними… Вспомнил, называется, одну историю… И все закончилось.
Марк уже и перепрыгивал, и отталкивал их – а они все росли и росли из земли, орошаемые щедрыми запасами его хорошей памяти… В конце-концов, Марк додумался слетать на луну, за гравитацией, и прыгать через вьющиеся из-под ног росточки огромными невесомыми шагами, пробираясь к тому, что он только собирается пережить – где девочка с кошачьими глазами веселится с драконом.
Нужно по крышам. По крышам, наверное, ближе будет.
Пока изгибы Андреевского спуска не показали свою блестящую от дождя спинку – Марк уже, было, подумал, что он заблудился.
Вот она идет вприпрыжку, на самый верх, торопится, как обычно, — сейчас бы прыгнуть прямо перед ней, напугать, удивить, обрадовать…
«Нельзя, нельзя» шепчет настойчивый голосочек внутри — но Марк уже так близко, а она почти добралась до самого верха….
«Погоди»
Какое погоди, бросится камнем с неба и забрать ее с собой, унести прочь от всех этих мокрых улочек, до чего же быстро лето переходит в осень … Обнимаешь последние теплые деньки, словно любовницу – а она тут как тут, стучиться в окна – мол, прийди в себя, листья давно опали, пора открывать двери, отпускать ее…
Как же Марк не любил ее отпускать.
Без нее всегда так сыро и пасмурно…
Почти добрался. Нужно падать, она его обязательно подхватит.
Набирая скорость, он летит на мокрую брусчатку, где голубое пальтишко спасательным пятнышком маячит, не даст ему разбится обо все заботы и тревоги…
Она оборачивается в последний момент, так его и не заметив. Пока Марк лежит, распластавшись, стараясь как-то разобрать окружающий мир, сквозь пелену дождя и сбитое дыхание, топот ее рубиновых башмачков уже далеко на замковой горе.
Где-то высоко в небе дракон таки уносит девочку далеко от сонного королевства.
Нужно проснуться…
Ночь
— Проснись, она звонит
— Мммм?
— Эй, да проснись же! Кэт нет.
— Как это нет???
Потолок, стены. Все на месте, точно, Кэт не здесь.
— Я же с ней засыпал…
— Звонок. Возьми трубку.
Даже так слышно шелест листвы. Проклятая осень.
— Можешь взять мои сигареты и выйти? Я снаружи.
Джинсы, футболка с шэмроком – никак не мог запомнить это ее сладкое название… Кого ни спрашивал, не знают… Кроссовки, два повороита ключа, три лестничных пролета, писк двери с домофоном – листья перед самым носом. Носятся. Ничего кроме них.
— Кэт?
Ветер смеется ее голосом, только бы не закашлялась снова. Все болеет — не лечится.
« Я же сказала – я снаружи. Выйди»
Листья кружатся вокруг, ничего не видно кроме них, пока не начинает проступать ее улыбка. Никогда не понимал, что в ней из всего так улыбается. С бешеной скоростью перед глазами все заменяется, проступает другим цветом…
Обрыв, всего пару минут назад здесь был. Снова все зеленое, никакой осени. У самого края обрыва плещется вода – в глаза сильным ветром врывается вся красота окружающего мира. Между ее тонких пальцев причудливо переплетаются огоньки, — все потайные желания.
— Не делай так больше.
Она только посмеивается.
— Я потерялась! Смотри, как здесь красиво. А думала, только деревья и советские девятиэтажки…
— А зачем обе сумки забрала?
— не знаю… Думала, Марк заберет, но… не захотела уходить. Здесь так хорошо. Никаких стен
— Правда.
— Курить взял?
— Зажигалки нет.
— А зачем она?
У самого обрыва посмотрел вниз – мы так высоко поднялись, что было странно смотреть на всех пестрых птиц, гнездящихся над уровнем моря, но все же под нами. Как суетливо они укладывали ветки в свои гнезда, как хитро переплетали веточки. Мы тоже две большие птицы, стоим, хищно вытянув шеи, и смотрим на них сверху. Только нашего гнезда не было.
Нам это не нужно, нас слишком тянет ветер, мы слишком жадно ищем всего нового.
Я смотрю прямо ей в глаза – а она растворяется, и продолжает меня целовать. От чеширского кота остается только улыбка, а от нее – всегда эти глаза, с улыбкой она только появляется.
— нас будут искать…
— Пускай ищут. Нас здесь вряд ли найдут.
Телефон летит в пропасть. Пару птиц встрепенулось, только и всего, где-то далеко внизу разбивается малиновая панель о мокрые камни.
-Хочешь, покажу тебе здесь все? Надеюсь, ты не выспался.
День
— Так она не у тебя?
— Нет ее у меня! Я же сказал, не знаю где она…
В социальные сети все-таки зря залез. Как только город проснулся и потянулся во всю мощь своего роста, открывая глаза миллионам и зажигая лампочки в предрассветних квартирах судорога его впилась в Марка… Всем резко понадобилось знать где же Кэт, и как же так, что ее нигде нет. Ни на учебе, ни на работе, нигде. Бесноватая троица не особо переживает, когда Марк не знает, где Кэт. Зато когда троица не знает, где Кэт – вот это уже поистине повод для всеобщей паники и боевой тревоги. Достали они Марка за утро порядком, точнее, двое из них – третьему «украденному» номеру он с самого утра так и не дозвонился.
— Как это не у тебя. Она же вчера к тебе поехала! Слушай, нам тут ее мама звонит, так что если ты сейчас вот это всё…
— О Господи, Нэсси, да я же говорю тебе – ну была она у меня, ночью уехала…
— Куда это? – голос настоящего прокурора. Анишка добралась до телефона.
— А я почем знаю??? Она мне никогда не отчитывается…
— Но прошли почти сутки, не могла же она просто пропасть! Тем более что сегодня такой день, она его ни за что бы не пропустила…
— А это почему же?
— Потому что вопросы лишние нам точно сейчас ни к чему… Во сколько она уехала?
Разговор по надцатому кругу абсолютно не поменял траэктории и настолько надоел Марку, что он готов был лезть на стены… Единственное, что радовало – все нападки подружек сводились в итоге к «сейчас я приеду…», но Марк пока героически держал оборону.
Он все думал о том, что если она обьявится, ей-Богу, вопреки всем визгам, пискам, когтям и зубам – закроет дома и никогда больше не выпустит, сумасшедшую. Чтоб ее, довела совсем.
Только она все не появлялась. К семи часам вечера парочка кровопийц таки добрались до Марка, и теперь все втроем сидели у компьютеров с телефонами и нервно курили. Больше всех курил Марк, хотя он и не курит. Послушав все «случайности» о Кэт из уст двух не менее умалишенных, чем она сама… Словом, ничего другого и не оставалось. Хотя нет, все-таки менее. Второй такой не сыщешь. Да и ее не сыщешь…
-Марк, ты вообще думай своей головой, ты бы хоть спрашивал, куда и поночи…
— Она тебе звонила, а ты…
— как можно спать??
— и почему это ты такой спокойный? Ты хоть понимаешь, что с ней могло случиться всё…
— …что угодно могло с ней случиться! У тебя есть пароль от ее ноут-бука?
— Ты еще сейчас засни, у тебя такое ничего не выражающие лицо, словно тебе совсем всё…
И так долгие часы, годы концентрации внимания и ощущения себя дали Марку возможность не пойти в гостинную, не взять там висящую на стене раритетную катану, и не проверить цвет крови мифического сборища его тихого уютного дома.
— Девочки, давайте мыслить спокойно. Она пропадает время от времени, для меня почти привычное положение дел не знать, где она. Давайте просто минутку перестанем паниковать и подумаем. Где она может быть? С кем она?
Тишина, словно липкая сеть, тяжелая и тягучая повисла, опустилась откуда-то с потолка… Секунд на двадцать, не более. Порвалась, видимо, об их рожки, и снова гул, шум. А дома ведь всего трое.
Сомнения растянули качели под люстрой, вот-вот оборвется, выли и раскачивали стены, Марку срочно нужна была твердая поверхность, но ее нигде не было.
К полуночи нечисть улетела (видимо, за свежей кровью), остался только Марк и забытый голодный кот.
Присев на корточки Марк вкрадчиво спросил:
— Знаешь, где она?
Кот так же вкратчиво мяукнул и ушел к миске. Он очень хотел есть.
— Ну вот, каждого волнуют свои проблемы. – вздохнул Марк, отдавая коту последний кусок мяса. Есть не хотелось, да и кота Кэт мясом кормила чаще, чем самого Марка. Марк уже привык.
Лечь в кровать – и ни о чем не думать. Если бы не подкроватные монстры, наверное, получилось бы. Но они неистово шатали кровать и вопили. Марк уворачивался от них с одного бока на другой – и все равно плохо получалось. На мобильном все еще есть номер другой Кэт, надо ей позвонить…
Часа в два или в три, наконец, пошел гудок. Затем еще один. Еще третий – и ответ будет, иногда ты просто уверен, что что-то будет так, а не иначе… Кэт так каждый раз говорит, как что-то хорошее случается.
— Алло..
Марк не сразу выдавил ответное «алло».
Его сны были так похожи на реальность, как же иногда Марку хотелось, чтоб реальность была хоть чуть-чуть похожа на сон…
Ночь
— Проснись, проснись
— еще пять минуточек…
— да проснись же… Черт, это тебя
— нет меня, я уехала
— Кэт, телефон…
— Нет меня, я во Львове… Защити меня, одеяло
— Одеяло сбежало, Кэт. Ты его на пол сбросила. Тебя.
Что же такое, открыть глаза, и больше нет пляжей и сока тропиков, вода которая едва-едва касалась огранки тела больше не шумит в ушах, не сводит с ума. И ради чего цепкие руки реальности настойчиво выуживают с глубоких вод мира другого, неподвласного рамкам? Открыть глаза и сразу же – потолок, стены. Електрические цветы вместо света, провода, вместо поиска.
— Кэт…
— Да, да… Марк? Ах да, привет…
— Привет? Ты пропала со связи, ты хоть думаешь… неважно. Все хорошо?
— Да, все… Меня нашли, не переживай
— Ты же просила тебя забрать, так не делают
— ЧТО? Я тебя ни о чем не просила
— Кэт, просила…
— Марк, проспись
— Проснись, Кэт.
— А я и не сплю. А ты?
— Где твой телефон
— …
— Кэт?
— Потеряла.
Голова до того тяжелая, — невозможно поднять с мягких лап подушки. Тревоги зацепились всеми своими остренькими зубками за распахнутые окна сознания, — и развеваются сквозняками головы Кэт, их пепельные платья теребяться, полностью закрыв собой обзор… Ничего не хочеться, только бы еще поспать.
— Кошмар… Откуда же у него твой номер.
— Ты звонила ему от меня.
— Нет! Не звонила… Да и ты у меня подписан именем лучшей подруги
— Собственным именем значит
— Ничего не понимаю…
— Пропала, пропала… Заладил он.
— Никто не знал где я он ведь всех обзвонил… А телефон не ловил за границей.
— Ты же говорила, что уезжаешь во Львов. Чего он переживает.
— Да… Я чуть-чуть перегнула палку с деревьями, девятиэтажками и безлюдными улицами… Тогда, когда ночью вышла подышать свежим воздухом…
— Не делай так больше.
— Разве плохо было?
— Все равно не делай
Серьезное выражение лица мигом сменила детская восторженность. Огромные голубые глаза Кэт затуманились всеми ее маленькими поверьями, она даже вскочила с подушки и жадно впившись в его глаза своими неистовыми кошачьими затараторила:
— Понимаешь, самые неожиданные и прекрасные вещи можно найти только потерявшись. Пока знаешь куда идешь никаких тайных тропинок не будет…
— Кэт…
— Вся магия в неограниченности, пока ты берешь себе ориентир – ты ставишь рамку, а зачем она нужна? Как можно знать куда хочешь попасть, если еще не видел всего, понимаешь… Смысл в том, что радость всегда в движении, в стремлении, в неограниченности…
-Кэт…
-…мы любим то, к чему стремимся…
— Черт, Кэт, это нисколько не касается того, что поночи ты вскакиваешь с постели и втихомолку убегаешь неизвестно куда «наружу», а потом… Послушай, Кэт. У меня есть замкчательная идея.
— Ммм?
— Давай тогда вместе теряться. А еще лучше втроем. Вместе с вертолетом сразу.
— Мой дракончик! Давай сейчас. Хоть правду скажу в кои-то веки
— Всмысле?
— Ну что я в другом городе, стране, часовом поясе. Не хочу домой. А все, поздно… Алло.
День
Хоровод огоньков между гибкими пальцами у самых глаз, вот-вот нос обожжет. Марк не мог отвести взгляда от ее пальцев, они играли в нежность самых тонких рук, в голове стояла эйфория этой музыки, глаза сами собою закрывались.
Одержим?
Нет.
Это почки весной одержимы да волки молодой луной, а то, что испытывает человек, не описать никакими словами. Марк ступал по такому тонкому краю между пропастью ( Она здесь точно была, ее огоньки еще плясали в траве, пытаясь притвориться росой, но он их ни с чем не спутает) и оборванностью самого себя, — у края об его обрыв бились волны, все его птицы спали накрыв головы красным, голубым, золотым оперением.
Марк потянулся к краю – только бы не упасть, только бы не здесь… Красное перо совсем рядом зацепилось за скалу, как же высоко поднялась какая-то из птиц ради пропитания. С трудом он все же дотянулся до него, почти…
Есть.
Колени все выпачканы влажной землей, джинсы непоправимо испорчены. «Ну и черт с ними» — как сказала бы Кэт.
Пером Марк подцепил огонечек. Податливо, словно ласковый котенок, он мигом скатился в ладонь – совсем не обжигающий, такой теплый и нежный. В этом вся она.
Только держа его на руках, вглядываясь в причудливую пляску переплетов его язычков, Марк вдруг увидел удивительную вещь – там внутри было все, и он, и его обрыв, и все чего он когда-либо хотел. У самого края своей скалы он увидел, где его продолжение и ограниченность встретятся oднaжды. Как бы хотелось ему, чтобы Кэт была здесь не тогда, а именно сейчас, как бы хотел Марк, чтобы она его услышала.
Только раз, тонкая нить жизни заканчивающейся и вечно продолжающейся будет перерезана ножницами скоротечности времени. держу тебя на руках и понимаю две вещи — ты единственный смысл моей жизни отныне, и единственная причина того, что я спокойно покину ее однажды, осознав, что все у тебя хорошо.. Такие маленькие руки вмешают весь мой мир,
такие хрупкие пальцы хранят в себе все, чего я когда либо хотел …
Что бы тебе там не шептали феи моих потерянных вещей,
склонившись над твоей колыбелью ,
ты не слушай их, все это глупо было, все это до тебя было,
ни капли я не жалею о годах и возможностях в их сокровишницах,
только бы тебе я смог отдать больше, чем пренебрег когда-либо ради тебя… Больше чем ты — никогда и ничего быть не может, котенок, и она пускай тебя любит так, как живет – отчаянно преданно, охраняя от всего окружающего мира и бросаясь на любого, кто подкрадется к твоей колыбели …
Неистовые светлые глаза смотрели на Марка пристально – он впервые увидел в них странное чувство. Страх, преданность и мягкость.
Дотронутся хотя бы до ее дикой чувственности, израненной чужими капканами, волшебсвом дубовой рощи и ведьминским смехом в ночь на вальпургиево… Вся первозданность природы в ней сокрыта, вся дикость и необузданность, свободолюбие – так и не понял Марк этой связки…
— Ты уходишь – она стояла там, по ту сторону края, его долин, скал и воды, его фантазии. До нее было не дотянуться теперь, первый раз он ее видел так. И это было невыносимым! Она спала где-то уже другим сном с другим, она была далеко.
— нет, это ты остаешься. – Марк вдруг сквозь всю свою сдержанность и контроль понял, что прилив несет отчаяние, что он должен любым способом сохранить ее здесь, в своем мире, иначе он пуст. -Хватит этого, мы оба знаем, чего мы хотим, мы оба знаем, чего боимся.
— Мы понимаем друг друга. Мы понимаем без слов что почти полностью себя мы прячем друг от друга. Твой человеческий эгоизм и желание видеть во всем неподвластном и чуждом твоей природе свое, -убъет и меня, и все, что я могу создать.
Лицо Марка полыхало всеми красками наскальных гнезд – он хотел бы и разозлиться, и закричать, и броситься прочь, но не мог оторваться от этого лица. Такое притягательное, такое губительное, такое красивое – ее светлые глаза смотрели не просто на него, они видели Марка насквозь… Насколько же слабым делало это его, ему хотелось обнять ее колени, растечься огнем вокруг нее…
Становилось невыносимым думать, что она исчезнет отсюда, заберет все свое волшебство. Без нее везде – только деревья и советские девятиэтажки…
-Нет. – Марк решительно взглянул ей в глаза, хмурил брови и пытался вложить всю силу и злость в этот взгляд. Сколько он ни хмурился, ни сгонял тучи и ни метал молнии со своей горы — встретились они как всегда одним и тем же. Отчаением.
Ее — от необходимости остаться, и невозможности, нежелания задерживаться нигде…
Его — от необходимости ее отпустить..
Из последних сил он зашептал, словно молитву, закричал, с широко открытыми шлазами, голос его, ровный и спокойный, дрожал хуже листьев, опадающих безостановочно уже и здесь, осень добралась, нашла лазейку…
— Я, я … я все сделаю. я помогу тебе! только не забирай всего этого у меня…. я искал тебя так долго и повсюду,где только мог,но ты неуловима, безостановочна…
— Сделай. — сказала Счастье и растворилась.
Светало и Марк снова ее не видел.
Рассвет
— Задумывался ли ты когда нибудь, что такое сон? Знаешь, где мы, кто мы и с кем мы, когда мы спим? Большинство наших потаенных желаний и пороков берут верх, когда нет больше тяжелой давки рамок общества и безсознательное, подавляемое распускает свои цветастые оперения повсюду, корни его уходят глубоко-глубоко, так, что никто не поймет…
Почти вся порочность наша выходит наружу, пока никто не видит. А что, если сделать сны явью? Что, если через них смотреть на то, что происходит – видишь ли, нет паралельнывх миров, один мир отражение другого…
Я люблю тебя Марк, насколько же огромное удовольствие я получала, видя твою силу, и все, что ты мог бы открыть и построить в твоей красочной голове, где ты не знал границ и условностей… Путешествия по твоим замкам и рощам подарили мне столько приключений, а в садах всегда вдоволь плодов… Но как мучительно мне было просыпаться поутру в постели с тобой слабым, боязненным, замкнутым, до ужаса паникующим потерять меня. Ты и не заметил как все вокруг стало мной, весь твой мир превратился в меня, исчезли все новые равнины – осталась только моя земля.
А я ограничена в чем-то, как и все, Марк! Для того, чтоб человек продолжал свое существование, открывал свои замки – ему нужно путешествовать, и мне негде больше развернуться в твоем мире – там где все есть я, и ты хочешь закрыть меня в самой себе… Мой огонек пляшет на пальцах рук, вся магия моей жажды к жизни в нем, он не угаснет! И когда твой континент больше ничего не может мне дать – я улетаю на новый, ты знаешь, у меня есть свой, настоящий летучий корабль…
Ты все не хотел видеть, что есть свобода, а ведь она есть суть каждого… Ты все не хотел видеть, кто есть ты, а я тебе не открывала кто есть я – так и прятались, ты – днем, а я – ночью…
Только я все-таки скажу это – светает, и в этом нет ни тебя, ни меня, мы плавно перетекаем друг в друга, меняемся ролями… Я открываю новое, во всем, всегда, я никогда не стану чем-либо, видимым ранее… Я никогда не утолю свою жажду, жажду ко всему необычному, искреннему, настоящему. Знаешь, что такое настоящее? Что называешь ты настоящим из того, что ты пережил? Из того, что мы оба видели?
Вскоре после рассвета все проснутся, забудут свои сны – и с ними будет происходить и не происходить то, что они уже видели, то, чего они желают, но не решаются взять…
Все очень просто – я беру все, чего желаю, у меня слишком мало времени, чтобы не видеть очевидных вещей.
Всматривайся в свои сны, жадно лови их – через них ты можешь все, ты не видишь границ…
Как бы я хотела, Марк, что бы ты смог так и потом…
Твои сны так похожи на реальность!
Как жаль, что твоя реальность совсем не похожа на сон…
01.10.2012
— Дописала?
— Погоди, нужна розпись…
— Да поцелуй бумагу и все.
— Где наш пурпурный голубь?
— Эээм… Видишь ли, Кэт…
— Дракон?
— Прости, но я его сьел.
— И как это…
— Слушай, но мне же нужно на чем-то летать!
— Ладно, бутылка с желаниями осталась?
— Да, стоит дома в шкафу, никак не выброшу…
Кэт только вздохнула и зашла в интернет с нового мобильного. Мобильный был ужастно старый и черно-белый, это была уже настоящая магия. Письмо с трудом вместилось внутрь, она его очень долго вкручивала, хорошо, когда пальцы гибкие…
— Отправила.
— Садись тогда, и улетим наконец… Здесь ужастно холодная осень.
Железные ступни медленно отрывались от земли, одно за другим медленно исчезали очертания крыльев зверя, с именем сознание – куда захочешь, туда и понесет….