Я смотрюсь в зеркало. У меня длинные-длинные волосы, русалочьи, пшеничные. С прожилками выгоревших солнечных прядок. У меня есть веснушки на носу и под глазами. И слегка оттопыривается левое ухо. Когда я наклоняюсь вперед, ушной ободочек проглядывает сквозь волосы, мои друзья смеются и говорят, что это ушастый ежик живет в моей копне.
Меня зовут Зои. Мы все живем на маленьком острове, рядом есть соседние островки и там живут разные существа и животные.
— Зои, оладушки готовы, спускайся!
Это зовет из кухни Мариша. Мариша наша повелительница еды. У нее дар наделять свои блюда энергией вкуса и погружать нас в сытную усладу. Маришина кухня большая, здесь все устроено, чтобы она с легкостью колдовала: кухонной утвари не счесть. Есть особая полочка с приправами и ароматными травками, которые она заказывает на соседнем острове — туда ходит пароходик раз в неделю. Мы любим все вместе собираться на кухне и разговаривать, пить чай, иногда варить глинтвейн. У Мариши есть кухонные фонарики, они висят повсюду, жестяные, со стеклянными створками и свечами внутри. Когда мы хотим особенного тепла, она их все разом зажигает, затем заваривает пузатый чайничек островного чая с мятой, и мы сидим, таинственные и уютные…
Я легкими прыжками преодолеваю лестницу, забегаю на кухню.
— Как паааахнет! Ммммм… А какое у нас сегодня варенье?
— Варенье из кизила, — Мариша улыбается мягкой улыбкой, ее светлые волосы тоже мягкие, она сама вся худенькая, маленькая, наша колдунья.
На улице очень солнечно. Оладушки тоже похожи на горячее солнце. Обжигая губы и пальцы, съедаю их, щурясь от ярких лучей, проникающих через щелочку легкой ткани занавески.
— Спасибо Мариша, я побежала! Сегодня такой счастливый день!
— Я тоже очень рада и у меня особенный настрой, поэтому, к вечеру приготовлю что-нибудь особенное-особенное, — она тронула меня за щеку легким прикосновением.
Сегодня особенный день, да. Сегодня приезжает Янок.
Выбегаю на улицу. Пахнет розами. Они повсюду. На острове много диких роз, весь остров словно переплетен невидимыми ниточками их запахов, но у нас есть еще розы свои, садовые. Забегаю вглубь дворика. Ко мне спиной, привстав на одно колено, копается с велосипедом взрослая мужская фигура в цветных шортах и шлепках. На голове бежевая кепочка. Фигура вытирает рукой вспотевший лоб.
— Жень-шень, привет! Ты еще не починил велик?
— А, Зои, это ты, шалунья, — улыбается. – Нет, тут как-то неправильно сорвало цепь.
— Почему ты не ел с нами оладушки? Они волшебные!
— Я еще успею, мне нужно доделать велосипед и срезать немного роз. Сегодня же Янок приедет, хочу украсить дом. Он любит вот эти, изумрудные.
— Да, это его любимые. Сегодня все сделают для него что-то любимое! Ну ладно Жень-шень, ты тут чини пока, а мне нужно нарвать полянок. Буду не скоро!
Я бегу к морю. Бегу, а ветер и солнце играют со мной.
У берега очень мелко и прозрачно-прозрачно. Вода нежно-бирюзового цвета. Я подхватываю руками подол своего платьица и захожу в воду, по колено. Маленькие серые рыбешки роятся вокруг моих ног, касаются кожи и мне щекотно.
— Ах вы, баловцы!
— Зои, Зои, ты пришла с нами поиграть? – зазвенели голоски рыбешек. Это стайки сериков, они живут на мели и спят в морском песке. А когда начинается утро, они выскакивают фонтанчиками из воды и приветствуют черно-белых касаток. Касатки не видят их, они выпрыгивают кольцами на поверхность там, где глубина превращается в бездну, но серики думают, что касатки их приветствуют.
— Неееет, серики, я сейчас не могу играться с вами, мне нужно нарвать полянок ведь сегодня приезжает наш Янок!
— Как здорово, как здорово! — зазвенели голосками малютки. — Пускай он к нам зайдет, мы его пощекочем и поиграем в догонялки.
— Конечно ребята! Мы придем! – улыбаюсь и провожу ладонью по снующей стайке. Серики захихикали.
Я иду дальше, за морские валуны. Они такие старые и источенные соленой водой, что все время гудят, как древние лесные деревья, только гул у них булькающий, не сухой. К ним прилипают улитки и наземные разноцветные моллюски. За валунами есть крошечный островок, он такой крошечный, что я могу опереться на него только двумя ладонями и больше ничего не помещается. На нем растут полянки. Это такие растеньица, которые своим переливающимся светом маякуют пароходикам, лодочкам, и ночным существам, чтобы они по неосторожности не разрушили их место обитания. Полянки можно рвать сколько хочешь – новые вырастают на глазах. Если полянку добавить в чай и выпить, то несколько часов вся кожа будет светиться цветом лаванды у девочек, а у мальчиков цветом василька. И ты такой смешной, инопланетный становишься. Янок очень любит эту забаву. Мы бегаем светиться на ночное море, мигаем звездам и луне, и всем ночным жителям. Валуны, конечно, ворчат, но когда я к ним подхожу и глажу их каменные лбы, они довольно булькают и сбрасывают на меня улиток.
Полянки сорваны, лежат в сумочке из бересты. Их нужно хранить именно в бересте, иначе быстро завянут.
Уже пора. Уже пора бежать на Станцию, куда привезет поезд нашего Янока. Дорога лежит через лес. Я бегу, бегу так быстро, что солнце мигает сквозь ветви деревьев, кустов, сквозь листву. Маленькие жители смотрят на меня и вокруг звенит: «Янок, Янок приезжает». Прибегаю на Бугорок. Останавливаюсь перевести дух. Как же красиво! У нас есть речка, которая протекает в другую страну, она не глубокая и узкая, поэтому берег напротив совсем не далекий. Через речушку проложен мост. Мост проложен в качестве железного пути для поездов, по нему не должны ходить живые существа. Но бывает, что мы перебегаем его, чтобы попасть тот на берег – там на карликовых кустарниках растет очень вкусная ярга. Мне всегда страшновато шагать по этому мосту, потому что дно мелькающее, из рельс и железных балок, и кажется, что если оступишься, — провалишься. Но это только так кажется.
На столбе долбит Дятел. — Привет Дятел! — Привет Зои, ты все бегаешь? — Да! Я бегу встречать Янока! – Привет Яноку и удачи тебе! — Спасибо!
«Странные эти девочки, — подумал Дятел. — Вместо того, чтобы что-то долбить, они просто бегают, как босоногие мальчишки». Дальше по Бугорку разнеслось туканье.
А вот и Станция. Маленькая пристаночка: две лавочки и дикая природа вокруг. Навес, увитый плющом и разрисованный птичками медоносами. Когда они собирают нектар, то он всегда цвета того цветка, который они пьют. И крылатые художники малюют все подряд: стволы деревьев, корни, гусениц, навес вот разрисовали.
Вдали фырчит поезд. Я закусываю нижнюю губу, ломаю запястья, подпрыгиваю. Ну скорее же, скорее!
Машина, сбрасывая пар, остановилась. Двери открылись, и вышел только один пассажир – Янок. Бросаюсь к нему!
— Привееет, дружочек! Привет наш родной!
– Зои, пшеничка, здравствуй!
Обнимаемся. На носочки я даже не привстаю – Янок невысокого роста.
Он не меняется. Его лицо – городского интеллигента, все время носит шарфики, волосы растрепаны, отросшие, темные. Уже загорелый и копченый. Как всегда в своих ботинках: черно-белая геометрия. И как всегда милый, светлый.
– О тебе весь остров щебечет. Все тебя ждут. И мы – ждали.
Он улыбается.
— Знаешь, я так рад приехать сюда снова, — вдыхает воздух. – Деревья, как же они славно пахнут.
Сейчас минуем Бугорок, и он будет нюхать розы…
Так мы и шли, болтая о том, о сем, легкие и невесомые, здоровались с жителями, приветствовали лесных духов и островных проказников.
Дома встречали друзья. Дома ждал обед. Дома было весело, играла музыка арф и пахло изумрудными розами, расставленными в красивые тоненькие вазочки. А вечером мы надели свои специально приготовленные наряды и сели за любимый общий стол ужинать. А потом пили чай с полянками и вскоре, светящиеся, лавандовые и васильковые, побежали на пляж. Дурачились, смеялись, а потом жгли костер и сидели под звездами на цветных пледах и сухих коряжках, пили красное островное вино, взятое из погреба одного знакомого существа. И нам играла мелодия млечного пути, который неспешно передвигался в небе, наши пальцы утопали в прохладном морском песке, а ночные обитатели острова жили своей жизнью около нас, и никто никому не мешал. И, казалось, в этом и был смысл жизни, — познавать прекрасное, слушать то, что вокруг, быть рядом с теми, кто очень дорог, радоваться свету. Свету, исходящему изнутри, даже когда волшебство цветков растает. Свет, который увидят даже угрюмые камни и черно-белые касатки, живущие на самой бездонной глубине…