Я открыл глаза, слишком дурной сон. Невероятное желание пить, хоть что-нибудь, сейчас я готов выпить чуть ли не бочку воды. Хотя сложно разбрасываться подобными заявлениями, если ты всего лишь щуплый ребенок десяти лет от роду. Я посмотрел на темно-серый потолок своей комнаты, зажег старую настольную лампу и повернулся на бок. Прямо перед лицом оказался стакан с соком, откуда он тут взялся?
– Я слышала, как ты ворочался во сне и что-то бормотал, – погладила меня по волосам мама, – поэтому решила, что тебе захочется пить. Твой любимый – персиковый.
Я поднес к губам ароматный такой желанный напиток и осушил стакан за пять секунд, сок оказался теплым, зачем-то мама его подогрела. Она еще раз ласково потрепала по щеке и… все дальше темнота.
У каждого из нас в воспоминаниях хранятся такие моменты, которые так дороги, что ты не продал бы их даже за миллионы. Этот кусочек детства для меня бесценен. Так мало сохранилось, так хочется вспомнить еще, но увы. Мы не хозяева своего разума: иногда он непослушен, словно капризное дитя, иногда он беспощадно повелевает нами. И тут человек бессилен. Редко, очень редко мне снится родной дом, но такие сновидения почему-то сильно размыты, будто я смотрю сквозь закоптившееся стекло. Ах, как бы мне хотелось вспомнить хотя бы сейчас, на закате жизни один единственный день, от которого меня на данный момент, к сожалению, разделяют целых пятьдесят лет.
Я посмотрел на хмурое небо сквозь старые ставни городской больницы. Если прислушаться, слышно как булькает лекарство в моей капельнице. Оно разливается по венам и дает мне возможность делать хриплые, изнеможенные вдохи. В палате, может намеренно, может – нет, не повесили часов. Никаких, даже самых захудалых. Это для того, чтобы не было возможности таким же старикам, как я отсчитывать свои минуты. Когда мы молоды и полны сил, мы счастливо думаем, что время бежит вперед, летит на всех парусах, открывает новые потрясающие горизонты, вскоре, переступая порог середины жизни, становится все отчетливее понятно: часы, к величайшему сожалению, идут в обратном направлении и теперь они считают назад, жадно поедая минуты и секунды нашей жизни.
Кто-то отчаянно закашлялся, мне нехотя пришлось вынырнуть из раздумий. Как это ни прискорбно, я нахожусь в палате для тяжелобольных стариков. Не хочу обманывать, но тут мы стоим на пороге жизни и смерти, эта палата, в большинстве случаев становится последним пристанищем для несчастных людей, чьи жизни часы отстучали практически до конца. Почему несчастных? Потому что здесь мы никому не нужны, тут не держат за руки своих родственников горячо любимые внуки или дети. Тут не заливаются горючими слезами племянники, не стоят на коленях перед кроватью умирающего невестки или кузины. Это место для тех стариков, которые никому в целом мире не нужны. И, если, вы спросите, где находится Ад на земле, я вам без сомнения отвечу – здесь.
Тут и там слышны стоны и хрипы, даже душераздирающие вопли. Изредка безликие люди в грязных белых халатах снуют между кроватями. Тут обычному человеку долго не проработать, слишком тяжелая атмосфера. Даже солнце здесь редкий гость, чуть первые утренние лучи скользнут через толстые стекла окон, то тут же растворяются в грязных серых стенах этого здания.
Я проработал в этом месте всю свою жизнь. Точнее не совсем в этом, а в соседнем помещении. Дело в том, что здание принадлежит государственному психиатрическому центру. Раньше тут проводили обследования самых тяжелобольных пациентов, копались в их мозге, пичкая пилюлями и уколами. Кто-то выздоравливал, у кого-то наступало временное улучшение. А кто-то оставался здесь навсегда.
Когда я был молод, психиатрия стала самым главным делом моей жизни. Не просто так, а вследствие того, что со мной произошли странные или даже необъяснимые события. Они повлияли на дальнейшую судьбу. Случилось это, когда мне было десять лет. На улице стояло лето. Воспламенялось все быстро…
Как я уже говорил ранее, воспоминаний из моего детства осталось очень мало, но кое-что мне, все же, удалось выловить из головы. У нас был большая красивая усадьба. Жили мы небедно, ведь отец держал небольшую аптеку. Вся его деятельность была связана с лекарствами, по иронии впоследствии и моя тоже. Маму я запомнил молодой, цветущей. Ее темные карие глаза были всегда наполнены нежностью и любовью, когда она смотрела на меня. Еще у меня был младший брат, когда все случилось, ему только-только исполнилось два года.
У нас была служанка, толстая барышня лет сорока пяти, она же по совместительству няня. Я не помню ее имени, но зато я как сейчас вижу улыбку – лучезарную и добрую. Мы бегали по зеленой мягкой траве, играли в салки. Маленький брат выглядывал из небольшого синего возочка. Я предполагаю, ему нравилась наша чехарда, он весело махал ручками, отчего возочек вздрагивал и мама, сидящая рядом, отрывалась от занимательной книги.
А потом ночью случился пожар, огонь забрал всех – маму, отца, брата, няню. Остался только я. Почему пламя пощадило именно меня? На этот вопрос я не знаю ответ. Я вообще не могу найти ответы ни на какие вопросы, потому что после происшествия я потерял сознание. Сначала с незначительными ожогами был доставлен в реанимацию, мой организм, вероятно на почве стресса, дал сбой, я впал в кому. Прошел месяц и я проснулся. Но только это уже был не совсем я, все было чуждо, а память напрочь отсутствовала. Мне пришлось заново учиться всему – ходить, есть, читать. Руки не слушались, ноги разъезжались, мозг просто отмер. Врачи разводили руками, тогда психиатрия была не слишком развита, поэтому мне был назначен покой, успокаивающие средства и лечебный сон. Главной мечтой моей жизни стало вспомнить все, а в особенности – что произошло в роковой день пожара, по какой причине он вспыхнул и, если есть виновные в этой трагедии, кто они. Я хотел знать, хотел вспомнить. Врачи пытались мне помочь, со мной работали, разговаривали, пытались вызвать хоть какие-то малейшие воспоминания. Тщетно, я был просто мальчик, ребенок, я не знал даже собственного имени.
Все бы продолжилось в этом духе, но однажды я встретил человека, который перевернул мою жизнь. Это был старый, важный профессор психиатрии. Он проводил исследования на тему потери памяти, он заинтересовался моим случаем. Мне несказанно повезло, врач приехал из Англии, он собирал материалы и наткнулся на меня, когда я дал согласие на изучение моего мозга, он увез меня к себе на Родину. Мне удалось избежать приюта для сирот, или того хуже, психиатрической лечебницы, в которую я мог угодить на долгие годы.
Профессор был странным, у него было много странностей. Но я не обращал на это внимания, ведь сам отличался от нормальных людей. Первым делом доктор выделил мне комнату в своем огромном доме, правда она напоминала больше лабораторию, но все же, это было отдельное помещение, а не приютская железная койка. Посредине стоял огромный стеклянный куб, в нем находилась кровать, рядом тянулись десятки тонких проводков, они присоединялись к каким-то аппаратам. Сначала было жутко, но потом я привык. Профессор заходил ко мне редко, в основном он писал что-то в своих многочисленных тетрадках. Очень переживал, когда я выходил из своей комнаты. Правда, злился не часто, но если и бывали вспышки ярости, то довольно сильные, врач даже рвал на себе волосы от гнева. Но это происходило, повторюсь, не часто и в основном по причине провала какого-нибудь очередного опыта. Профессор дал мне новое имя, но это почему-то была собачья кличка. Хотя, по правде сказать, мне было все равно. Я рос тихим, любящим одиночество ребенком. Внутри у меня было пусто, иногда я даже думал, что огонь выжег мою душу. Чтобы заполнить пустоту, я много читал. Поскольку у моего профессора никаких других книг не было, я прочел всю его библиотеку по психиатрии.
Я забыл сказать самое главное. В чем же, собственно, была суть терапии. Дело в том, что профессор изучал сны. И он считал, что человек может вспомнить некие события, которые по каким-либо причинам забыл, именно во сне. Для этого каждую ночь он проводил надо мной опыты. Он вкалывал мне какие-то препараты, присоединял трубки и записывал, записывал, записывал… Вскоре в его тетрадках уже не было свободного места, он заводил новые, но со мной улучшений так и не происходило. Я все равно не мог ничего вспомнить.
Однажды, во время очередного сеанса, какой-то аппарат вышел из строя. Я в это время, как обычно спал. Профессор растерялся и у него загорелся кончик халата. Он затушил ткань, но мне в ту ночь приснился необычный сон. Запах гари разбудил во мне некие ассоциации и мне приснился отчий дом. Я вспомнил все. Но только до проклятого пожара. Сам пожар отчего-то мне не приснился.
Казалось бы, случилось именно то, чего мы с профессором так яро добивались, я вспомнил кто я, свое имя и семью. Но это меня не удовлетворило. К тому времени профессору удалось выяснить, что люди, расследовавшие причины пожара, пришли к заключению – произошел несчастный случай. Дело закрыли, а я пришел в бешенство. Не знаю почему, но я был уверен, что пожар вспыхнул неспроста, некто намеренно совершил поджог. Но кто станет слушать душевнобольного подростка, к тому же ничего не помнящего о том дне.
Профессор единственный, кто мне верил, поскольку он увлекался паранормальными явлениями, считал интуицию шестым чувством. Но дальнейшие опыты ничего больше не принесли, все было тщетно. Сколько мы ни пытались вызвать хоть какие-то малейшие воспоминания, ничего не получалось. А когда мне исполнилось восемнадцать лет, профессор неожиданно умер от сердечного приступа.
Я пошел по стопам своего наставника и стал изучать медицину. Вскоре меня выселили из дома профессора, поскольку он был отписан государству. Но все же доктор заботился обо мне, он давал мне некоторые средства, поэтому небольшие накопления были. Этого мне хватило, чтобы вернуться домой. Я сумел выучиться на врача-психиатра. И стал работать в центре для душевнобольных. Собственно я пришел к тому месту, откуда начинал свой рассказ.
Я лежу в здании, которому отдал все свои годы жизни. В доме, где занимался тяжелыми больными, где исследовал человеческие души. Были у меня и буйные пациенты, были и те, которые вообще не реагировали на внешние раздражители. Многим я помог, многие меня любили. Но был единственный человек, кому я так и не смог принести облегчения – это я сам. Опыты продолжались, я пытался изобрести лекарства, я опробовывал их на себе, я получил доступ к аппаратам, похожим на те, что стояли в доме у профессора. Ничего не приносило пользы.
Вскоре я опустил руки, на этом этапе остановилось все. Я оглянулся, как оглядываются отчаянные скалолазы, проверяя, сколько пути они уже прошли. Там внизу обрыв, ничего не видно – впереди крутой подъем, непосильная задача. Семьей я так и не обзавелся, я понял, что никому не нужен, жизнь пуста и бессмысленна. Стояла ночь, меня мучила бессонница и тревожные мысли. Каждый вечер перед снов я обязательно зажигал свечу, которую ставил у кровати. Я все еще надеялся, что воспоминанию придут. В ту ночь я выкинул огарок, больше у меня не было веры. Я намеренно выпил большую дозу снотворного, мне хотелось умереть.
Неожиданно приснился сон. Долгожданный сон. Сон, который я мечтал увидеть уже много лет. Мне снился пожар. Синие и красные перья пламени разрастались вокруг меня, везде была копоть и черный разъедающий дым. Потолок покрылся серыми разводами, которые быстро темнели и, в конце концов, лепнина стала цвета вороньего крыла. Мебель трепетала в реке огня, шторы искрились и плавились. Ковры, картины и обои растворялись в красно-черном воздухе. Внезапно из соседней комнаты выбежал отец, на него тут же свалился большой кусок штукатурки. Мама было кинулась к мужу, но большой огненный язык разделил их. Женщина зарыдала, прикрывая лицо платком, который всегда носила на плечах, но дым все равно оставил на щеках темные ожоги. Я знал куда она побежала, она неслась к детской колыбельке. Наконец, мама, перескочив через огненные пики, бросилась к брату. Все происходило очень медленно, отчего я испытывал нечеловеческое мучение, лоб покрылся потом и я чувствовал, как мою кожу разъедает горящий воздух. Мать приподняла дитя и потрясла за плечи, он не реагировал. Она зарыдала еще сильнее и выкрикнула его имя. Малыш не дышал. Когда мама это поняла, она вдруг перестала плакать. Она обняла моего брата и легла с ним прямо на закопченный засыпанный штукатуркой пол. Они не шевелились и больше я их видеть не смог, потому как огненная завеса встала между нами. Меня подхватили чьи-то руки и вскоре я смог вдохнуть чистый без привкуса гари воздух.
Очнулся я в больнице. Я принял большую дозу снотворного, но не достаточную, чтобы распрощаться со своим жалким существованием. Хотя, если бы не мужчина, который примчался ко мне за врачебной помощью среди ночи, меня бы не спасли. Я пережил клиническую смерть, на целых тридцать пять секунд мое сердце остановилось. Я был слаб и чувствовал как внутри все болит, но я был счастлив. Я почти приблизился к разгадке. Теперь я увидел огонь, быть может, скоро я увижу и того, кто совершил поджог? Мне стало казаться, что я видел этого человека, я знаю кто он. Теперь была надежда на сны, ведь только так ко мне приходила память. Но я не мог рисковать своей жизнью, чтобы узнать больше.
Пройдя положенное лечение, я спустя время выписался из больницы. Вскоре после этого занялся изобретением лекарства. Я хотел сделать такое снотворное, которое по своей силе превышало бы обычное, но не вредило человеку. Теперь я был очень осторожен и проводил свои опыты на мышах и кроликах. И все они дохли, у меня снова начался период застоя.
В следующий раз я оглянулся назад, когда перешагнул шестидесятилетний рубеж. Теперь уже жизнь окончательно была разбита. Я понял, что потратил драгоценные годы на пустые воспоминания. Какая, в конце концов, разница, кто устроил пожар в моем доме, сейчас этот человек уже, скорее всего, мертв. Пришло осознание, словно вспышка, словно огненная искра. И я попытался, хоть и поздно, но зажить полноценной нормальной жизнью. В ходе моих экспериментов с препаратами я изобрел несколько очень удачных лекарств, запатентовал их и на этом смог заработать немалую сумму денег. Теперь я смог купить собственный большой дом, наподобие того, что у меня был в детстве. Казалось, моя жизнь походит на жизни обыкновенных людей, я даже женился на молоденькой аспирантке медицинского факультета. Деньги, знаете ли, притягивают молоденьких аспиранток, они слетаются как мотыльки на китайские фонарики.
Я был почти счастлив, наконец-то меня отпустило желание вспомнить день пожара, я перестал мчаться за призрачным поджигателем, из снов я вернулся в реальную жизнь. Вскоре пришлось уйти на пенсию, здоровье уже не позволяло работать, да и денег у меня было достаточно, можно обеспечить еще детей и внуков. И, как раз в этот момент, я стал себя неважно чувствовать. Начались безумные головные боли, голову рассекали тысячи лезвий, они будто вонзались в череп и пульсировали и вращались. Я стал несдержанный, даже с женой слишком резкий. Из-за болей пришла бессонница, не спасало ничего. Как врач, я пытался определить источник болей, принимал всевозможные лекарства, но мне казалось, что становится только хуже.
Еще через полгода стали неметь конечности, я ходил сначала с помощью трости, потом пересел на инвалидное кресло. Мысли мои помутнели, боли извели мое тело. Я сдался. Меня спасла чистая случайность.
В тот день боли были особенно беспощадны, я решил выехать в сад подышать свежим воздухом, но неловко развернул свою коляску и вывалился из нее. Мне было стыдно звать свою молодую жену на помощь, я и так себя чувствовал неполноценно. Поэтому я попытался подползти к кровати. Я полз словно ящер, руками цепляясь за ножки мебели. Наконец, мне осталось только перекинуть старое дряблое тело на кровать, чтобы забыться в тревожном сне. Но вдруг я услышал шорох. Мне ничего не стоило подобраться ближе к двери и аккуратно заглянуть на кухню. На полу меня бы никто не заметил, я подсунул ноги к животу и замер. Моя молодая жена налаженным движением руки достала из кармана ампулу и, спилив наконечник, вылила содержимое в мою чашку.
Я не поверил собственным глазам. Скорее всего, я ошибся. Но нет, жена направилась в спальню, где на полу лежал я. С заботливым криком «бедненький, ты упал», она подняла меня и сунула в руки еще горячую чашку. Мне было предложено выпить чай. Я выпил, а потом, когда остался один, поехал на кухню и порылся в мусорном ведре. Так я и думал, – пронеслось у меня в моей воспаленной голове, после того, как уставшие глаза прочли надпись на пустой ампуле.
Моя молодая жена травила меня, как я предполагаю, довольно долгое время. Препарат очень сильный, она, как человек имеющий отношение к медицине, это знала. Это лекарство предназначено для душевнобольных, как оно повлияет на здорового человека, можно было только догадываться. По моим расчетам, судя по дозировке, несчастный должен скончаться уже через несколько месяцев. Мой измученный опытами организм смог выдержать больше.
Я перестал принимать пищу и питье от жены. Мне стало немного лучше, но ходить все равно я уже не смог. Я чувствовал, что года берут свое, за несколько лет из крепкого мужчины я превратился в глубокого старика. Болезни истощили меня. В один из дней, когда я чувствовал себя довольно сносно, я пригласил юриста и свое состояние завещал психиатрическому центру, в котором проработал всю жизнь. После этого я совсем сдал, по моему желанию меня определили сюда, в больницу для никому не нужных стариков, куда не приходят любящие родственники и не слышно ни одного радостного звука. Я решил, что так будет справедливо.
Капельница отмерила последние граммы лекарства, теперь в палате стало очень тихо. Мои соседи молчали, может даже кто-то из них уже умер. Я захрипел и закашлялся. Почему мне не поменяли бутылку с лекарством, где медсестра? Казалось, жизнь замерла, будто кто-то невидимый остановил время. Почему-то так бывает только в самые отвратительные моменты, когда ты счастлив, время торопится и бежит. Я, наконец, перестал кашлять и попытался вдохнуть воздух. Получилось с трудом, из горла вырвался хрип. Так хотя бы не висит зловещая тишина, так я не потерял чувство реальности. Дрожащими пальцами я дотянулся до кнопки вызова врача и утопил ее. Дышать становится еще сложнее, похоже, это конец.
Сердце стучит то медленно, то быстро, в глазах потемнело. Пришел врач, он увидел, что со мной что-то неладное и позвал помощь. Больше я ничего не мог осознавать, голова затуманилась, и меня окутывало забытье. Все было похоже на сон, я просто уснул.
Неожиданно вспыхнул яркий свет. Снова пожар? Нет, день перед пожаром, я отчетливо увидел свою семью. Даже няню, которая готовила детей ко сну. Себя я видел словно со стороны. На мне были короткие серые штанишки и пиджак. Няня уложила меня в кровать, а сама ушла петь колыбельную брату.
Неожиданно все заплыло туманом, но я все равно мог себя узнать в образе десятилетнего мальчишки. Теперь я вновь им стал, вот я поднялся с ложа, подошел к высокому подсвечнику, который горел в коридоре. Мне не хочется спать, мне хочется пошалить, я с трудом стащил тяжелый подсвечник с высокой тумбы и направился к няне. Рука дрожала от тяжести, но мне весело, хочется поиграть. Неожиданно пальцы хрустнули и свечи вывалились прямо на шторы. Все вспыхнуло мгновенно. Рисунки ковров исчезали под водопадом искр, люстра с бахромой раскачиваясь от силы пламени вскоре тоже загорелась и упала на пол. Я испугался и бросился бежать. На шум выскочил отец, потом мать. Все произошло слишком быстро, я зарыдал. Горячие слезы бежали по моему лицу, пламя опалило челку и ресницы, повсюду я чувствовал отвратительный запах гари.
Я зажмурился и снова открыл глаза. Ничего. Все кончилось. Я посмотрел на темно-серый потолок своей комнаты, зажег старую настольную лампу и повернулся на бок. Прямо перед лицом оказался стакан с соком.
– Мама? – я понял, что я тот же десятилетний мальчик. – Мама, прости меня!
– О чем ты сынок? – улыбнулась мама. На ее плечах как обычно был платок, именно этим платком в моем сне она закрывала лицо от копоти. Сейчас он был чистенький и отутюженный. – Я слышала, как ты ворочался во сне и что-то бормотал, поэтому решила, что тебе захочется пить. Твой любимый – персиковый.
Неужели ничего не было? Неужели вся моя жизнь – это просто череда снов? Или все было на самом деле? Когда душа человека покидает тело, она возносится на небо и там ее ждут самые яркие воспоминания из жизни. Самые главные и важные моменты у нее есть возможность пережить вновь. Люди, которые праведно прожили жизнь, могут получить великий дар – остаться там навсегда. Видимо, это мое счастливое воспоминание…
– Ведь ничего не произошло, мам? – спросил я, вглядываясь в родные глаза.
– Ничего, милый, – нежная рука погладила меня по волосам, – тебе приснился дурной сон. Я посижу рядом, и все будет хорошо.
Мне стало хорошо, тепло разлилось по всему телу, это был покой, он убаюкивал и умиротворял.
– Пожара ведь не было? – не успокаивался я.
– Конечно не было, – мамины глаза погрустнели и мне на щеку капнула горячая слезинка, – ты прощен.
автор-ЮЛИЯ СКИПОЧКА