Крысолов

В этой истории не будет ни капли лжи – и оттого писать её особенно трудно.
Я стараюсь не смотреть в зеркало. Пытаюсь сдержаться и отставить ручку.
Вы узнаете, почему я не могу прекратить. Но в этот самый момент, лениво скользя по строкам – помните – для меня это происходит сейчас. Эта история для меня еще не закончена…
***
Я видел город. Город из многих сотен церквей. Там, за воротами, открывался чудесный вид на их холодные, белые стены, посыпанные легкой изморозью и туманом, поднимавшимся с канализаций.
Кто-то просил меня о помощи. Печальный зов пробивался из-за тяжелых стен Церквей.
Это был не первый раз, когда я просыпался прямо у входа в Город. И снова пришлось сделать шаг вперед — и снова ноги подкосились и меня, незваного гостя, вышвырнуло прочь.
Я очнулся в собственной постели. Влажная от пота простынь неприятно прилипла к телу, кости сжимал озноб. А передо мной сидело самое прекрасное создание, что только можно пожелать.
Мой ангел.
Язык бессильно скользнул по пересохшим губам, в горле – пустыня и колючки.
«Иногда мне кажется, что ты – прекрасный сон, а мои кошмары – явь»
Она лишь ласково улыбнулась, провела невесомой рукой по моему лбу – я видел нежную кожу запястья так близко – но не чувствовал. Так касаются ангелы.
— Пей лекарство, — проговорила она, кивая на дымящуюся кружку, — у тебя жар.
До кружки мне пришлось тянуться самому – обжигающий фарфор неприятно разнес тепло по всему телу. Озноб заиграл с новой силой.
— Пей, — вновь донесся тихий приказ и я, едва успев сделать глоток, вновь отправился к Городу.
Зовущий явно слабел. Я вновь был полон решимости рвануть в это место – но вдруг раздался раздражающий звук мобильного. Испытывая необъяснимое отвращение к этим звукам, мне все же пришлось ответить:
— Алло?
Детский голос, раздавшийся там, был спокоен и совершенно стерилен, чист от каких-либо интонаций.
— Твоя любимая в опасности. Поспешите в город. Оба.
Я ошарашено замер, пытаясь осознать, что только что произошло – но телефон вновь завибрировал – и на этот раз нужно было проснуться, чтобы ответить.
— Да? — простонал я, пытаясь выпутаться из захвата одеяла.
— Эгей, Серега, как делищи? На работе уже три дня не видел!
— Болею.
Покашлять для убедительности было легко. Туман из города уже надежно осел в моих легких.
— Может, принести чё? Кукуешь там один.
— Со мной моя девушка.
— Это кто еще? Внезапно! Ты в своем уме, какую-то малознакомую девицу больным в дом тащить?
Я задрожал и покосился на кружку. Она была чиста – никаких остатков лекарства. Забота моего ангела была стерта.
В комнате нет её фотографий. Украшений. Одежды.
Она была со мной так давно, что я даже не помнил срока. Такое ощущение, что всю жизнь.
И я осознал, что не могу вспомнить, как мы познакомились. Не могу вызвать в памяти даже первый поцелуй…
Вот как это будет, да? Сон заберет её к себе, утащит часть реальности. Моей реальности. Он утащит мою любовь туда же, где сейчас изнывал от бессилия зовущий о помощи.
— АННА! – вскричал я, вспомнив её имя.
Она тихонько проскользнула сквозь узкую щель двери, даже не касаясь её. Внимательно посмотрела на меня – и забралась под пышущее жаром одеяло.
— Засыпай, — ласково пробормотала она, прижимаясь ко мне — и я понял, что уже не чувствую прикосновения её тела. Сон отбирал её.
— Засыпай, — повторила она успокаивающе, — я всегда буду рядом. Где бы ты ни был.
***
Она сдержала слово. Мы на секунду замерли перед воротами в Город.
— Идем, — потянула она меня за собой – и легко преодолела ту грань, что не давалась мне. Не отпуская руки, она шагнула вперед – и мы оказались в городе вдвоем.
Я точно знал, куда идти. Зов, пусть и слабый, манил. Уже через минуту мы застыли возле одной из гордо возвышавшихся Церквей – и воровато проскользнули внутрь.
Огромные, тускло освещенные залы. Прихожане в одинаковых серых лохмотьях, сидят в небольших кружках, шепчут молитвы. И – существа. Сонмы существ, беспрепятственно бродящих от стены до стены. Некоторые – и сквозь них.
Множество серых крыс тихо скользили вдоль стен. Одна из них приблизилась к нам, и, обнажив злые острые зубки, хищно блеснула черными глазками-бусинками:
— Вот как, пришел на Зов? Повезло же ей, — недовольно махнул хвостом крысёныш и исчез в стене.
Мы двинулись дальше. Анна отошла, завороженная тем, что висело на стенах вместо икон. Закрашенные наглухо черные квадраты в золоченых рамах.
Существа, упорно не замечаемые прихожанами, сторонились этих «икон».
— Вот-вот, смотри, как они нас запирают, — донеслось шипение крысёныша, — заманивают сюда, отбирают нашу силу и – закрашивают. А потом сидят и молятся, и высасывают наши силы, — усики крыски недовольно взметнулись вверх, — спасители Вселенной. Ты вот из верхнего мира, я – из нижнего. А спасу от них нет нигде. Мы введемся на их флейту, как крысы –и крысами становимся.
— Кто вы? – оторопело спросил я.
Но мой мелкий и злобный собеседник лишь махнул хвостом и помчался по длинному коридору вперед – к маленькой узкой двери.
Я рванул следом, не выпуская ладошку моей любимой. Крысёныш знал ответы, и он был единственным, кто говорил со мной здесь. Но стоило мне открыть дверь – как Анна, до сих пор следовавшая за мной, вдруг отпустила руку. Или кто-то заставил её это сделать.
И дверь захлопнулась. Я оказался в кромешной тьме. Один. Вдалеке показались голубоватые огоньки. Вдоль всего коридора висели пресловутые «иконы» — и то, что было старательно замарано черной краской, вспыхивало по мере того, как ко мне приближалась она.
Уже можно было рассмотреть её лицо. Вот кто звал меня – маленькая, прекрасная девочка, запертая в этом ужасном месте. Кожа, которой позавидовала бы Белоснежка, ярко-алые губы, тонкий нос и длинные черные волосы – вот, какой она предстала в первое мгновение.
А затем она раскрыла глаза – и я отшатнулся. У нее не было белков. У нее не было глаз.
Выдолбленные черные дыры, наполненные тьмой, взирали на меня. И тьма скапливалась вокруг неё, заползая через глазницы внутрь ребенка.
— Идем со мной, — приказала она.
И, услышав ее голос, её тон, не терпящий возражений, я похолодел. Девочка – вот то, что было злом. За одной из картин была заперта и её сила.
— Они запирают нас здесь, — возвестила она, не обращаясь ко мне, скорее, просто выражая негодование, — Изо всех миров, верхних и нижних. Всех духов, демонов, все заблудшие души, как они нас называют. И лечат нас, — с отвращением проговорила она, — своими молитвами, пока мы не ослабнем, и от нас не останутся лишь тени, крысы…
— Крысы? – ошеломленно переспросил я.
— Ты все еще не понял? – гневно ответила она, придвигаясь ко мне,- эти мерзавцы зачищают миры. Они создали целый Город обреченных на вечные молитвы – всё ради того, чтобы мы не могли вырваться. Крысоловы, они в конце концов нисводят нашу сущность до банальных крыс.
Вдалеке раздался тихий звук флейты, и она вздрогнула.
— Такая простая мелодия – капкан, — продолжила она, отступая вглубь, — она высасывает из нас силы и заключает их сюда, — девочка кивнула в сторону. Переведя фонарик, я увидел еще один черный квадрат, заключенный в золотую раму.
— Я уже ослабла. Но кое в чем ты все же поможешь, — сказала она.
— Нет, — покачал головой я, — это просто сон. Я проснусь… и рядом со мной будет Анна. А ты навсегда останешься здесь, где тебе и место, — закончил я.
Простенькая мелодия флейты продолжала пробиваться сквозь дверь – и Тьма засочилась из её глаз черными слезами. Девочка лишь нетерпеливо смахнула их.
-Значит, будет по-плохому, — констатировала она и сжала мое запястье.
Коридор вспыхнул белым, и сквозь нас пронеслись двери – и еще, и еще – бесконечно число камер с маленькими окошками. Хватка девочки ослабла, и она выпустила мою руку.
— Дальше… — задыхаясь, велела она, — ты сам.
— Я же сказал, что не буду тебе помогать! – взревел я.
— Будешь, — осклабился маленький монстр.
Вы знаете, как выглядит страшная улыбка? Она неестественно широкая, а зубы за красными губами — острые и мелкие.
— Ты – демон! — отшатнулся я.
— А ты привел сюда подружку, — осклабилась она.
Анна!
Я бросился к ближайшей двери и прильнул к глазку.
За дверцей скрывалась комната. И у дальней стены была подвешена Анна. Её светлые волосы растрепались, руки увивали металлические цепи. Вздернута, беззащитна…истощена.
— Все еще думаешь, что, если это сон – то все в порядке? – спросила мучительница язвительно, — ну так давай, просыпайся. Вот только она останется здесь.
Я глухо застонал и повернулся к ней.
— Так-то лучше, — кивнула она и медленно потянула себя за шею.
И тут начался настоящий кошмар.
Кожа на шее натянулась, истончаясь, и лопнули вены, брызнула черная жижа из артерии. Она протянула ко мне кусок себя и потребовала:
— ЕШЬ!
С трудом преодолевая тошноту, я проглотил вонючую массу, брезгливо вытирая с губ черную кровь.
— Еще, — потребовала она, и оторвала кусок с плеча.
Давясь и задыхаясь, я глотал то, что она подавала. И чем больше её крови смешивалось с моей – с тем большим восторгом я чувствовал, как неведомая прежде сила наполняет меня.
— Не вздумай стошнить, — предупредила она.
Я жадно потянулся за очередным зловонным куском.
Господи, да я бесконечно силен! Чужая, слепая ярость обуяла меня и я рассмеялся:
— Что ты мне дала, мелкая гадина? Свою силу? Так получай! – ринулся я к ней, собираясь смести малявку одним ударом.
Она отпрыгнула, и до меня донесся злобный хохот.
На моих глазах девочка сгорбилась и, задыхаясь от кашля, начала увеличиваться. Сквозь тонкую кожу вырвалась грубая шерсть, длинные волосы, вырываясь из пор, покрыли её тело – и через мгновение передо мной стояло огромное чудовище. Зверь.
— Полезай! – взревел он.
И я, подчинившись, вскарабкался на спину громадины. Её кровь кипела в моей, будоража и разжигая все сильнее уже и так полыхавшую в полную силу ярость.
Мы помчались вдоль камер – и в моей голове проносились номера. 411…412…413…
— Здесь, — остановился зверь. — Загляни в глазок.
Меньше всего на свете хотел бы я делать это.
Но зрелище Анны, там, среди камер, было невыносимо. И я приник к глазку правым глазом, дрожа от страха.
— Не моргай. – Одернул меня властный приказ.
У дальней стены, в цепях, сидела маленькая девочка. Полная копия той, что звала меня.
Те же длинные темные волосы, точеный нос. Просто бессильное, мертвое тело.
— Она мертва, — с надеждой сказал я, – и в этот момент темная тень у дальней стены шевельнулась. В следующее мгновение темное пятно было уже у двери, и чей-то жадный рот приник к глазку. И я почувствовал, как исчезала преграда между нами…
Она высасывала из моего глаза всю черную жижу, что я проглотил из тела её сестры. Ненасытно, жадно она тянула из меня чужую ярость – впихивая в меня что-то взамен.
— Сестра…проснись. Выходи. За нас двоих Ты выйдешь в верхний мир, — донесся до меня шепот.
Я упал, не в силах выносить этот ужас…
***
Я обещал писать честно.
И это нелегко. Не только потому, что у меня не хватит способностей описать все, что произошло тогда. Этот рассказ – лишь жалкая тень того ужаса, что мне пришлось пережить.
Но есть еще кое-что. Унижение.
Меня обманули, обвели вокруг пальца.
Я проснулся без Анны. Её не было ни в квартире, ни на улице, ни в этом мире вообще.
И знаете, почему я так уверен в этом?
Потому что меня зовут Мирошниченко Сергей. Мне двадцать четыре года, и я живу с мамой. И никогда у меня не было никакой Анны.
Хитрая стерва создала этот мираж, чтобы заставить меня подчиниться.
И хуже всего — что этот кошмар не был концом истории. Иначе я бы не писал сейчас это – а вы бы не скользили заинтересованно взглядом по строчкам. Что же будет дальше. Конечно. Художественное произведение.
На самом деле все гораздо серьезнее.
Я проснулся в собственной постели два часа назад. Отправился в ванну и старательно почистил зубы, избегая смотреть в зеркало, не желая принимать то, что давно осознал.
У меня не будет белков…
Кровь первой сестры, душа второй – ядерная смесь, заставляющая мои пальцы водить ручкой по бумаге и рассказывать эту историю.
Когда я закончу – отвратительный монстр из сна получит оболочку, силы, чтобы вернуться в этот мир. И я не могу не выполнить их приказа – я добровольно пришел в город и согласился вынести из сна это создание. И конечный этап – этот рассказ.
Зов внутри силен. Там, в моих венах, кричит и бьется внутри меня эта сестра – в своей новой тюрьме. Но она уже здесь, в нашем мире.
Все, что мне осталось – поставить последнюю точку и выпустить её.
Хитрые сестры, может быть, они рассчитали все до того момента, как я поставлю точку. Но они не учли одного – после выполнения обязательств я буду волен делать что хочу.
И знаете что?
Я умею играть на флейте. И я горю желанием сыграть один простенький мотив. Песню Гамельнского Крысолова…