Хрустальный, звенящий, искрящийся смех, небрежно брошенный тобой, отражаясь от стен пространства, режет тишину на «до» и «после». А небо ширится обнять вечереющий, наполненный тобой, мир. Но тщетно. Солнце в пурпурной своей агонии, барахтается в зелёном океане горизонта, машет нелепо лучами-крыльями, озаряя ими окна соседних домов. И лучи застревают, подрагивая, в оковах стекла. Застывают солнечными эмбрионами в чужих зеркалах. Вырвавшись, вприпрыжку танцуют бликами по глади воды… И наконец, прокрадываясь на цыпочках мимо нас, нечаянно задевают тебя, увеличивают яркость, чёткость, видимость. Волосы рассыпаются золотым дождём, и улыбка — в сто раз лучезарней, и бриллианты глаз — стократ дороже. Вот, мгновение чуда, остановить бы, зафиксировать в вечности, но оно, как и всё прекрасное, ускользает, исчезает, тает в подступающем сумраке. И солнце тонет, сползает в бездну запредельности, оставляя на небе кровавую кляксу. Мгновение, и тень проступает на твоём лице. Отголосок печали. Тонкая, еле уловимая перемена черт. Это всё: грусть утраты, невозможность единения, необратимость времени. И мы тонем, мучительно долго, тонем во тьме. И ты словно ось этого бесконечного коловращения картинок, планет, людей. Ты – эпицентр взрыва. И вокруг: бескрайний хаос, ошмётки космоса, чёрные дыры, круговорот смертей и рождений… Один миг. Случайно пойманная секунда замешательства. И вот, мгновение, завернувшись петлёй, пожирает само себя. Наваждение спадает. На землю снова опускается мир. И снова… ласковая улыбка. Звенящая межзвёздная тишина. Как и тысячи лет назад…
Когда я был ребёнком, весь мой мир состоял из сказок и тайн. И каждое неуловимое движение, каждый звук, доносящийся извне, — будь то скрип старого кресла, танец полуночных теней, или жалобный хорал ветра в трубе, — всё это, попадая в меня, преломляясь через призму воображения, рисовало на экране моей души причудливые узоры, затейливые и путаные арабески снов и фантазий. Я помню, как сидел у камина, на старом ковре и пил терпкий теплый чай из нездешних трав, собранных в долине, где живёт ветер. На полках – древние книги, толстые тома с маленькими вселенными внутри. Я сидел и слушал голос моего деда, убаюкивающий, бархатный, умиротворяющий. Чужие страны, солнечные королевства, прекрасные принцессы и благородные рыцари. Удивительные приключения, настоящая любовь и дружба… Всё это казалось таким непохожим на реальный мир, что ждал меня где-то за тысячи километров. Там, за пределами этих старых стен, за бесконечной чередой полей, рек и лесов, находился мой дом, в котором жили своими жизнями мои мама и папа. Родители постоянно ругались, шумели, кричали друг на друга. После мирились, прощали, делали больно, и всё начиналось заново. В этих вечных людских играх, каких я не понимал, было что-то болезненно-глупое, жалкое и жестокое. Их мир был слишком серьезен, слишком важен. Им не нужен был я, поэтому они частенько отправляли меня к деду — странному нелюдимому человеку, отшельнику. Деду, что и сейчас, как кажется, рассказывает свои сказки, плетёт полотна своих историй, но кому-то другому. Уже не здесь. И не мне.
Я всегда был слишком одинок, как себя помню. Моё одиночество было похоже на маленькое и грязное озеро, в котором барахтаешься, день за днем, но так и не тонешь. Порою резкие волны печали погружали меня на дно, но даже с самого глубокого дна видны были звёзды далекого неба. Подмигивающие огоньки перманентной надежды. Надежды на счастье. На любовь. На саму жизнь, в истинном её значении.
Я часто ходил купаться на Лесное Озеро. Пробираясь сквозь заросли и овраги, сквозь чащу, мимо толстостволых деревьев и кудрявых кустов, мимо резвящихся зверей и неумолкающих птиц. Долгая дорога к заветному берегу, где я так часто отдыхал, нежась на теплом песке, у кромки воды, чувствуя прохладу и покой. Плещущие, поющие воды убаюкивали меня. Теплый, послеполуденный воздух окутывал тело эфемерный покрывалом, а ветер шептал на ухо ласковые слова. Я долго лежал в беспамятстве, ожидая прихода снов. Я ждал Её. Волшебную незнакомку с волосами цвета солнца. И когда дремота овладевала мной, и я погружался в забытье, мне снился знакомый, теплый и ласковый сон…
Прекрасный сад, вокруг старые и высокие берёзы, сквозь кроны которых уже пробивается первый сверкающий луч, так нечаянно брошенный местным конопатым Богом. Луч разливается, стекает по веткам, ниспадает отблесками на землю, яркими веснушчатыми пятнами танцует на зеленеющей траве. А местные цветы без названий, топорщатся, выбрасывают свои краски вверх, беспомощно и рьяно пытаются дотянуться до неба, которое так низко нависает над миром, что, кажется, вот-вот рухнет; или деревья, в любую минуту кольнут своими острыми ветками в лазурный небосклон, и он зашипит, сдуется, как воздушный шарик, и из этой дыры вытечет вся чернота космоса, вся его пресловутая бесконечность.
И посреди светозарного мира стоит Она. Радостная, наполненная сиянием. Улыбается мило и просто, смотрит на меня своими большими, цвета неба, глазами. И я тону в них, я забываю себя. Миг успокоения, секунда благоговения. Она протягивает руку. И я тянусь ей на встречу, как младенец, но ослеплённый вспышкой радости спотыкаюсь на пол пути… Не дотягиваюсь… Падаю…
Сон обрывается. И передо мной уже не её глаза, а само небо, неизменное в своём величии, пронзительное и яркое.
И что это за странное чувство внутри меня? Острая боль невозможности осуществления мечты, тоска по несбыточному, по иному. Конечно, я понимал, что это всего лишь сон, но, даже осознавая это, я не мог отделаться от странного ощущения, что эта девушка – реальна. И я любил её так просто и покорно. И всегда ждал новой встречи. И Она не заставляла себя ждать. Она часто приходила ко мне в сон, словно ненароком, по некой волшебной случайности, встречались две наши, столь непохожие, вселенные.
А мир продолжал вращаться, годы летели, я становился старше, сезоны сменяли друг дружку, как часовые на посту жизни, и я снова оказывался дома, у родителей, которые вечно спорили о том, как правильней решить мою судьбу. Я помню, как сидел в своей комнате, забившись в угол кровати, и слышал грохот и крики за стеной. Я чувствовал себя таким жалким, таким беспомощным. Они – боги, решающие судьбы. От их решения целиком зависела моя дальнейшая судьба. Но, господи, как я не хотел взрослеть, как не хотел становиться похожими на них, как не хотел покидать свой сказочный и уютный мир! А время шло, утекало сквозь пальцы, ускользало из рук, из памяти, и я беспомощно наблюдал за тем, как всё проходит…
Но мои сны продолжались, я держался за них, они были маяком, ориентиром, настоящим домом… Возможно, мне просто казалось, но, чем старше я становился, тем реже видел сны.
И вдруг, случилось несчастье. Летом, когда мне было уже 16 лет, я снова приехал к дедушке в его пыльный и старый дом. Он часто говорил сумрачно, о дальнем пути, который нужно пройти каждому, о бабочках, что улетают на закате домой, о вечном круговороте и бесконечном перерождении жизни. А однажды вечером, когда я безмятежно дремал в любимом кресле с книгой на коленях, мой дед ушёл. Я лишь услышал скрип половиц, да почувствовал тяжесть ладони на своём плече. Я встрепенулся и открыл глаза. Комната была пуста, и всё выглядело иначе: и эти книги на полках, и осиротевшая кресло-качалка в углу, и недопитый чай в глиняной чашке… Я не мог принять, не мог поверить: неужели это — навсегда?
Уже после, когда осознание его смерти пришло ко мне, я не мог сдержать своей боли, рвущейся из груди, словно птица из клетки. Помню, как выбежал тогда ночью из дому, и помчался, не глядя, через жгучую крапиву и глубокие овраги. Я падал и поднимался, рыдал от боли, от крапивы, от всего этого бесконечного одиночества. Потом рухнул изможденный посреди поля, на мокрую траву, зарылся в неё лицом, пряча от неба свои слёзы, свою затаённую боль. А звёзды звенели хрусталём, дрожали от холода вечного своего одиночество, сгорали мучительно в тёмном пустом пространстве. Их было так много, больше чем людей на земле… И я стал звёздой, и сгорал, посреди бескрайнего поля, среди безграничного океана жизни. И тогда, что-то сломалось во мне. Мне кажется, я повзрослел, душа покрылась чёрствой коркой, к лицу намертво приросла чуждая маска. Сказка закончилась. Пора было возвращаться в родительский дом и начинать жить. Я последний раз взглянул на старую древнюю хижину, осиротевшую, пустую, сгорбившуюся и постаревшую, под тяжестью времени; поседевшую и ослабшую, от бесконечной войны с ветрами и дождём. Прощай, прощай…
В тот день мне хотелось уйти вслед за дедом. Ведь разве не туда он ушёл? В ту страну из моих снов, где снова и снова появлялась Она. И стоит только сделать шаг навстречу солнцу, переступить порог, и уже не избежать полного и окончательного растворения, не избегнуть разрыва с плотью, телом, а значит и болью, страданием. Нестерпимо мне хотелось в тот час, совершить решительный шаг, уснуть, раствориться, уплыть в далёкие лазурные края. Но, что-то не отпускало меня туда, какие-то глупые связи с родителями, еле слышный зов из внешнего мира.
Я вернулся домой. И стал взрослеть. Против своей воли. Родители выбрали мне судьбу, определили профессию, даже нашли девушку, что была так похожа на мою мать. И потом: учёба, вечеринки, друзья. Раз за разом, убегая от реальности в иллюзорный мир мимолётных развлечений, я забывал о своих страданиях, забывал о пустоте внутри, но после, проснувшись поутру в диком похмелье, я спрашивал себя: неужели это всё? Неужели ради этого я живу? Чёрная дыра в груди пожирала все впечатления без остатка и требовала ещё и ещё, она никогда не могла насытиться.
Я мог быть рядом с другими людьми, быть рядом с девушкой, с родителями, но это не мешало мне оставаться абсолютно одиноким и несчастным человеком, играющем чужую роль в нелюбимом спектакле. Да и мог ли я преодолеть эти бесконечные стены непонимания, череду масок, ликов, ролей, что так беспросветно разделяли людей друг от друга?
А ещё, я просто перестал видеть сны. И от этого было в два раза больнее. День за днём, я искал Её, девушку с волосами цвета солнца, с глазами цвета неба. Часто, не отдавая отчета в происходящем, я бродил по многолюдным улицам, как сомнамбула, вглядываясь в лица прохожих. Но не находил её. Куда же спешили все эти люди? В своих крутых костюмах, и дорогих машинах, задумчивые, озабоченные, они спешили на свои работы, они гнались за деньгами, хотели больше, больше, и всё для того, чтобы купить себе немножко счастья, что дорожало тем больше, чем чаще они его потребляли.
Я продолжал искать: в лицах, песнях, телеэкранах, в книгах и журналах. Но находил только подделки, суррогаты, обман.
Время хладнокровно разделяло нас с ней. С каждым днём, с каждым годом. Время безжалостно старило мне тело и душу, не оставляя надежд. Я уходил глубже в работу, отвлекал себя азартными играми и алкоголем, растворялся в отношениях, менял девушек. Часто ссорился с родителями, обвиняя их во всех своих бедах. Удивляясь, раз за разом, тому, что многие люди видели во мне вполне успешного человека. Лоск. Маски. Всё обман.
Однажды, я просто не выдержал, послал всё к чертям, уволился с работы, расстался с девушкой. И после недолгих раздумий, решил вернуться в дом моего детства, где жил когда-то дед.
И вот я уже пробираюсь по заросшей бурьяном тропинке, вслушиваясь в волшебное пение невидимых птиц. Знакомое чувство благоговения, перед древностью и чистотой этого мира. К озеру, туда. Зелень расступается, передо мной возникает пляж. Слышу убаюкивающий плеск воды. Пронзительное лазурное небо. Но, что это? Прямо посреди пляжа, на моём любимом месте, стоит человек, девушка, с длинными золотыми волосами. Кажется, повзрослевшая, живая, настоящая. Неужели она взаправду существует? И всё это время я…
Она посмотрела на меня, важно, задумчиво. И вдруг, улыбнулась. И меня словно обдало волной света, святости, невинности. В сердце хрустнуло, защемило. Из глаз прыснули слёзы.
Её глаза говорили: «Не плачь… Ничего этого нет. Есть только небо». И так просто, она протянула мне руку.
Я замешкался, растерялся, боясь снова упустить её, навсегда, безвозвратно. Но, она только задорно кивнула: «Ну же!». Я протянул руки, почувствовал тепло, жизнь, любовь. Ослеплённый, заморгал, давя ресницами слезы. Раз, два… Её лицо. Комната. Три… Синева глаз. Стол. И вот я сижу в кровати, и глупо моргаю, силясь понять, где же я нахожусь. Куда делать девушка, пляж, солнце… Ах, да. Я ведь дома. Разругался с родителями, они переехали, оставив мне квартиру. Один как перст. Бедный, одинокий… Но, что это? Внутри будто что-то изменилось. Во мне поселилось странное чувство, новое и незнакомое, озаряющее эту комнату, и этот стол, и всю мою смешную жизнь. Как же так? Столько выстрадать, пережить, и тут теперь, ни с того, ни с сего, проснуться, однажды… счастливым? Я был в недоумении. Я забрасывал это счастья гнилыми помидорами воспоминаний, топил его в водах безграничной своей печали. Но оно и не думало уходить, более того, разрасталось, крепло. Я вскочил с кровати, подбежал к окну, и странно, загадочно улыбнулся. Ведь оттуда, свежестью нового дня сверкала весна. И я понял, наконец, всё понял. Этой девушки никогда не было, и не будет. Она всего лишь символ, воплощение свободы. Любви. А я, всю свою жизнь, прятал её, таил, как личное чудо, не решаясь выпустить наружу, во вне. А теперь всё изменилось, шлюзы открыты, свет изливался наружу. И я простил их всех: родителей, друзей, подруг, себя самого. И полюбил. Весь мир, с масками и без. Таким, какой он есть.
Звон солнечного трамвая. Танец утренней пыли в пустой комнате. Тихий шелест голосов за стеной. Одиночество, слияние, боль утраты, радость обретения. Всё насквозь пронизывала любовь.