Лети!

Copyright ©belijpes, 2012

Часть 1.

— У тебя так бывало когда-нибудь? Тебе снится, что ты как будто бы проснулся, встаешь с кровати и пытаешься включить свет. И выключатель не работает, а когда свет, наконец, зажигается, он такой тусклый и … какой-то медленный.
— Свет «медленный»?

Нелепый разговор получался.

— Да, это так ощущается – «медленный свет». Когда у меня впервые такое было, ну… когда я проснулась во сне и все-таки включила свет, мне показалось, будто все вокруг какое-то ненастоящее и медленное. Даже двигаться было трудно, когда свет зажегся. А когда я обернулась, то увидела себя в постели.

— Мне никогда не снятся такие сны. Мне вообще ничего не снится, — отвечал я.

Я врал. На самом деле, сны я видел часто и притом, они всегда были цветными и слишком уж неспокойными. Вот уже два года я не мог нормально отдохнуть ночью из-за своих снов. Я с удовольствием не спал бы вообще, если бы мог.

Засыпал я всегда легко, но каждую ночь мне снилось, что я блуждаю по каким-то лабиринтам, в каких-то странных, как говорится, «казенных» домах, потом спешу, убегаю от кого-то по узким коридорам и просыпаюсь весь в поту, от страха, что меня почти догнали.

Два года назад я поступил в университет, на исторический факультет, который впоследствии просто возненавидел. Я ненавидел и свою пустую жизнь тоже, в которой, казалось, запутался в свои девятнадцать.

Как часто бывает у моих ровесников, отношения у меня в семье были в абсолютном минусе. Мне уже давно казалось, что моя мать не любит меня, и даже больше – что я ей противен. Принято считать, что парней чувства вроде материнской любви никогда не беспокоят. На самом деле, любому будет обидно, если женщина, которую ты называешь матерью, предаст тебя.
Своему отцу я был нужен лишь для того, чтобы он мог указывать мне, что делать, и напоминать мне о том, чего и сколько я ему должен. Эта ситуация, когда родители в какой-то момент незаметно перестают быть для тебя родственниками…она стала почти рядовой, даже нормальной среди молодых людей вроде меня.

Вот и Света, моя одногруппница, одна из таких бедолаг, которые чувствуют себя чужим среди своих. Ее отец избивал ее, уже давно, и мы все, вся группа, знали об этом, но никто никогда не говорил с ней на эту тему. Ее вообще здесь считали странной, и разговаривать с ней брезговали, и даже при случае старались не встречаться с ней взглядом. Хотя на вид она была как все обычные девушки, Свету избегали, как прокаженную. Я думаю, все прекрасно понимали, что она не виновата в том, что у нее такой отец, и тем не менее, в нашей группе, как в стае гиен, все остальные «особи» избегали ту, что отличалась от них.

Света, маленькая, хрупкая, чернокудрая, с белым, как снег, лицом и большими черными глазами, казалась бы мне вполне симпатичной, если бы не эти самые глаза: они всегда были не просто грустными – они были переполнены тоской и порой словно смотрели сквозь других людей, заглядывали как будто в другой мир. Этот взгляд пропадал, только когда она разговаривала со мной. Сначала я сам сторонился этой девушки, доверяя инстинкту «стаи», но Света всегда подходила ко мне первая, садилась рядом, навязывала разговор, и, в конце концов, я к ней привык.

— Ты сегодня опоздал. Ты проспал, да? – когда она разговаривала со мной, ее темные глаза, что называется, сияли. — Ну признайся, засоня, ты проспал!
Она смеялась.

— Нет, я просто… просто люблю долго пить кофе.

Я снова врал ей.
Тем утром я услышал, как звенит будильник, встал и отключил его. Свет в комнате включать не стал, я никогда его не включаю – света фонаря за окном хватает мне, чтобы натянуть на себя джинсы и рубашку. На ощупь добрался до двери, вышел в коридор нашей квартиры, поплелся чистить зубы. Отец, судя по всему, тогда уже встал и спешил на работу, поэтому оставил свет и воду в ванной комнате. Вода монотонно шумела, утекая в раковине против часовой стрелки. Я почистил зубы, как всегда. Умылся, и, потянувшись за полотенцем, мельком увидел себя в зеркале.

И тут я проснулся. И понял, что все эти вещи, казавшиеся мне абсолютно реальными, мне приснились! Свет, вода, зубная щетка в руках, полотенце – все это приснилось мне, и на самом деле я все это время лежал на постели и спал.
Так я опоздал на первую пару.

Но я не мог и не хотел признаваться в своей слабости. Я говорил себе, что это всего лишь сны, и что все это само пройдет когда-нибудь, и беспокоиться не о чем.

Я врал себе. На самом деле, я уже давно боялся засыпать, потому что знал, что опять проснусь в поту, с головной болью и гадким настроением. Но все это было, как говорится, лишь начало. Настоящая беда пришла позже и, как принято, без стука и предупреждения.

Часть 2.

Спустя несколько дней я снова опоздал на лекции, и уже у универа решил не спешить и подойти ко второй паре. Завернул в маленькое кафе и, нащупав немного мелочи в кармане, решил заказать себе кофе.

Кофе по утрам, зеленый чай на ночь. Может, это и было моей основной ошибкой? Может, из-за этих допингов я плохо спал и видел во сне всякий бред? Но я не мог без чашки кофе утром. Чашка кофе делала меня больше, чем просто человеком, просто студентом. Я чувствовал, что я «нормальный», хоть немножечко, хоть чуть-чуть «нормальный человек, как все». Эти слова любил повторять мой отец: «будь нормальным» или «веди себя, как нормальный человек». И хоть я не уважал своего отца, а все-таки подсознательно слушался его…

В ту ночь мне впервые не снились лабиринты. Ни подземные, обитые металлом тоннели, ни узкие желтые коридоры казенных домов. За мной никто не гнался, я не видел во сне странных людей. Наоборот, я был совсем один. Мне приснилась зима, огромное заснеженное поле без конца и края. Белое небо и холодное солнце над головой. Я был один, и мне было спокойно. Но новым для мне было чувство тоски, которая, казалось, поселилась у меня где-то в горле. Это была та самая «неутолимая» тоска, о которой пишут в художественных книжках.

Я был один посреди заснеженного поля в сгоревшем доме. Дом в одну комнату, от которого остались только обгоревшие стены, точнее то, что было отдаленно на них похоже. Редкие уцелевшие доски, угольно-черные… Крыши не было… Под ногами скрипел снег. Посреди дома стоял диван, старый зеленый диван, точь-в-точь такой же, как тот, что купили мои родители, когда я был ребенком. Рядом с диваном – маленький столик, на столике старинный черный телефон с диском вместо кнопок.

Оглядевшись вокруг, я без слов задал себе вопрос: «Почему я здесь?»
Посмотрев на небо, я заслонился рукой от солнца и вдруг понял, что сплю и что все это мне снится. В этот момент я очнулся.

Днем мне было тоскливо и тревожно как никогда. Мне даже не хотелось идти в универ, но пошел я только с одной целью. Я хотел, наконец, первым заговорить с этой странной девушкой, Светой, и расспросить ее, что может значить такой сон. Она говорила про сны постоянно, и, казалось, знала о них все. И еще, тогда я признался сам себе, что я такой же странный, как и она, сколько бы ни пытался притворяться «нормальным». Так что можно было бы хоть раз уступить себе и позволить попросить помощи, пусть даже и у девушки. Мне очень хотелось спокойно спать, и я решил спросить у своей одногруппницы совета. А потом, быть может, даже пойти к психологу…

Светы в универе не оказалось.
Как выяснилось, ее не было с утра. Никто никогда не общался с ней так тесно, как я, и не мог сказать, что с ней. Но, как ни странно, даже у меня не было ее номера. Эти два года она разговаривала только со мной и чаще всего сидела со мной на парах, но я не знал ни ее номера, ни адреса, ни даже ее увлечений. Я не знал о ней ничего, кроме ее снов, которые она частенько мне рассказывала, хотел я того или нет.

Следующей ночью мне снова приснился сгоревший дом, земля, покрытая снегом, диван, на котором я сидел, и телефон. Телефон на этот раз зазвонил. Я поднял тяжелую трубку, поднес к уху.

— Помоги мне, – в трубке раздался знакомый голос. Это была она.
— Света? Света?!

Я проснулся от собственного голоса, весь в поту. Голова болело жутко, и настроение было отвратительным.
Я понял, что столкнулся с чем-то реальным.
Бывает, с человеком происходил что-то необычное, из ряда вон, то, во что сам человек до этого не верил. Но когда это происходит, убеждать себя в том, что «все неправда» уже невозможно.

Я слышал голос, реальный голос. Я чувствовал, что это был не сон, точнее, больше, чем сон, я явственно чувствовал, что общаюсь с реальным человеком, и что голос в трубке был вовсе не плодом моего воображения. Что-то случилось со Светой. Я знал это и понимал, что, если кому-нибудь расскажу про свой сон, мне никто не поверит.

В универе выяснилось, что Светлана еще долго не появится на лекциях. Два дня назад вечером ее отец избил ее, до потери сознания. Девушку увезли на скорой, а в больнице выяснилось, что Света в коме. Так сказал наш староста.

Наша «стая» не предала этому событию особого внимания. Все конечно, покивали и согласились, что Свету стоит навестить в больнице, когда она выйдет из комы, если, конечно, выйдет. Но уже через полчаса о девушке даже не вспоминали. Наше маленькое общество, наконец, потеряло, вытеснило неудобную свою часть, и теперь все были довольны, что «этой странной», больше нет в нашей группе. Хоть никто и не говорил об этом вслух….

Я весь день молчал. Наверное, мне следовало бы встать на защиту той, что выбрала меня два года назад своим другом. Наверное, стоило сказать им всем что-то вроде: «Вы тут все не люди, а гиены кровожадные! У вас что, совсем нет чувств? А что, если бы на ее месте были вы?» Но я молчал, потому что знал две вещи: во-первых, эти слова ни в ком бы не вызвали сочувствия. Во-вторых, стае всегда, всегда надо «дружить против» кого-нибудь. И я чувствовал, что я следующий в очереди на выбывание, и рано или поздно меня точно так же вытеснят и смысла бороться с этим нет.
В конце концов, как бы я не притворялся нормальным, в душе я тоже был «не как все» и уже давно чувствовал себя не на своем месте.

В тот день я уснул тяжело, а проснулся снова в том самом сгоревшем доме.

Часть 3.

Я не мог проснуться.
Я снова очутился в своем сне о сгоревшем доме и снежной земле и понимал, что не могу проснуться.
Вот тут-то начался самый настоящий кошмар. Вот тогда-то мне стало по-настоящему страшно. Хоть стен у дома, по сути, и не было, я не мог выйти за пределы своего дома, я не мог перелезть через обгоревшие доски, словно что-то меня останавливало. Я не мог пройти через дверь, не мог ее открыть. Время остановилось, но я чувствовал, что в физическом мире, там, где я сплю в своей кровати, время утекает по минутам. Мне надо было обязательно проснуться к утру. Обязательно. Мне казалось, что, если не успею, то все – останусь здесь навсегда.

Это был мой кошмар. Я пытался выломать обгоревшие доски, мешавшие мне пройти. Руки саднили и пачкались, а дерево не поддавалось. Снег был холодным и мокрым. Весь этот мир, бескрайняя снежная пустыня, был совершенно реальным. Его можно было пощупать, услышать, попробовать на язык.

Я посмотрел на свою руку и осторожно лизнул палец.
Горько. И пахнет гарью. Я сплю, в конце концов, или нет?

Света рассказывала, что некоторые люди умеют путешествовать в своих снах. Чтобы проснуться во сне, нужно… посмотреть на свои руки. Еще можно попытаться включить во сне свет, и если получится, то твой сон тебе покорится. Но она всегда говорила, что вернутся из сна легко, стоит только захотеть. А я не мог. Мне нужен был совет.
Мне нужна была Света, странная девчонка из универа. Мне нужен был ее голос.

Стоило мне это подумать, как зазвонил телефон.
Трубка была холодной и тяжелой.

— Света?
— Помоги мне.
— Света, ты где?
— Я за твоей спиной.

Я дернулся от испуга, выронил трубку и обернулся.
Позади меня действительно стояла Света, такая же хрупкая, белолицая, с огромными блестящими кудрями и грустными черными глазами.

— Света, это ты?
— Помнишь, я когда-то рассказывала тебе, что мертвые общаются с живыми через их сны? Человеку снится сон, во сне он видит телефон рядом с собой. Телефон звонит, а в трубке голос давно умершего родственника…
— Света, что происходит?
— Я не могу проснуться.

Вот тут у меня, что называется, сердце ушло в пятки.
— Я тоже не могу проснуться. Значит, мы умерли?
— Пока нет.
— Значит, есть еще шанс, надо что-то делать! Ты же столько знаешь о снах, ты должна что-нибудь вспомнить! Что нам делать?

Но Света только качала головой, и ее кудри плавно колыхались от легкого ветра.
— Я не хочу просыпаться. Жизнь – это мой кошмар. Во снах лучше. А здесь – вечный сон. Здесь можно делать, что хочешь, и никто тебя не обидит.

Она улыбнулась и опустила голову. Порыв ветра откинул ее волосы назад, и я заметил у нее багровый кровоподтек на виске.
— Света…
— Оставайся со мной!
— Я не хочу.
— А что тебя держит?
— Знаешь, в моих снах меня то и дело обижали. За мной гнались, меня хотели убить.
— Так ты все-таки видел сны! – засмеялась девушка. — Ты все-таки мне соврал, засоня! Я так и знала!
— Я хочу обратно!

Она снова покачала головой.
— Твоя жизнь такая же пустая, как и моя. И сны – твоя последняя надежда. Останься со мной, а то… мне очень страшно здесь одной.
— Тебе страшно здесь? Но ведь ты говорила, что здесь никто никого не обижает….
— Мне страшно…
— Как отсюда выбраться?
— Помоги мне…
— Как отсюда выбраться?!
— Я думаю…
— Как?
— Отсюда можно улететь… Но я не умею. Никогда не умела. Потому что мне страшно.

Значит, надо лететь.
Самые нелепые, нелогичные мысли во снах могут иметь огромный и очень важный смысл. Какая-нибудь бредовая идея вдруг становится мудрым изречением, если ты находишься во власти сна. Физически невозможное действие вдруг оказывается ключом в другой мир, ключом к решению всех проблем.
Я прижал ее к себе, крепко обхватив ее талию и обняв рукой ее голову. Чувствовалось, как под моими пальцами бьется ее пульс на горячем виске. Кровь на ее коже…

Я шептал ей на ухо:
— Лети.
— Я не могу.
— Ты можешь. Лети.
— Я боюсь.
— Лети!
— Я упаду… как и в жизни…
— Лети!!! Ты живешь один только раз! Лети!

И когда я, наконец, взбесился до такой степени, что мне хотелось покрыть ее трехэтажным матом и потрясти за плечи, как тряпичную куклу, чтобы хоть как-то взбодрить, я понял, что не чувствую земли под ногами.

Под нами был бескрайний зеленый лес, куда только делась зимняя пустыня…
Перехватило дыхание. Сердце колотилось, как сумасшедшее. Я боялся лететь, и в то же время, боялся спугнуть это состояние полета. Впервые в жизни мне хотелось, чтобы сон продолжался …

Эпилог.

Впервые в жизни я проснулся в хорошем настроении и впервые в жизни не помнил своего сна. И только когда мой мобильник, как всегда лежавший под подушкой, зазвонил, я все вспомнил.

— Андрей?
— Ты проснулась? Впервые ты зовешь меня по имени…
— Да, я проснулась. Спасибо тебе.
— Откуда у тебя мой номер? Ладно… Я сегодня загляну к тебе. У меня есть к тебе предложение.

Это было особое предложение. Своеобразный договор из трех частей.
Мы вместе забрали свои документы из университета.
Он достал меня, этот ненавистный универ, нелюбимые предметы, и мне было плевать на доводы и желания отца. В тот же год я поступил на заочное отделение в институт, чтобы стать программистом. Возится с компьютером мне всегда было по душе.
Света поступила в тот же институт на отделение дизайна и графики.
Оказалось, что у нас есть мечта, одна на двоих.
Компьютерные игры, фантастика, иные миры – это давно уже было нашей страстью, ее и моей, и мы решили, что никогда не поздно поменять профессию.

Я устроился на работу, и мы сняли квартиру. Она уехала от своего отца, а я ушел от своих родителей, и, как ни странно, отношения с нашими семьями стали понемногу налаживаться. Мой отец был доволен, что я начал самостоятельную жизнь. Оказывается, он всегда боялся, что я не смогу сам встать на ноги.

Третья часть договора была самой простой, но не менее важной.
— Пойдешь со мной завтра в кафе? Кстати, сегодня вечером в кино что-то интересное… Кажется, называется, «Пленники снов» или как-то так, — шутил я.
— Конечно, пойду, — смеялась она.
Я был готов поклясться, что она счастлива. Больше я никогда не замечал у нее того особого, грустного взгляда. Да и я сам перестал бояться своих снов и стал действительно, по-настоящему нормальным. Да, я думаю, это нормально, когда занимаешься тем, что тебе действительно нравится. Это гораздо приятнее, чем бежать от самого себя и однажды понять, что ты проспал свою жизнь впустую.

— Лети, лети за мной! — говорит мне моя девушка, игриво улыбается и убегает от меня, заставляя меня бежать за ней, поймать ее, обнять крепко…
В такие моменты жизнь кажется мне сладким сном.

Оцените статью