Безликий

*
Небо хмурилось всё утро, ветер тоскливо вздыхал, раздражённо гонял серые тучи, но дождь пошёл лишь после полудня, на кладбище. Все спрятались под зонтами, и я не стала исключением. Я люблю дождь, но этот был холодным и очень тоскливым. Рядом со мной кто-то душераздирающе всхлипывал и усердно сморкался. Я же стояла, совершенно окаменев, не ощущая никакой потребности плакать. Опустив глаза, я посмотрела на свою раскрытую ладонь, надеясь увидеть на ней маленький светящийся голубым светом кружок. Увы, кожа была чиста, и даже усилием воли на ней так ничего и не появилось. Я хотела убедиться, что не сплю, и я убедилась. Не сплю. Всё происходит наяву. Я стою на кладбище под противным тоскливым дождём и хороню свою лучшую подругу. Боль и отчаяние внезапно накрыли меня с головой, я захлебнулась ими и судорожно всхлипнула.
А ведь ещё месяц назад мы с Танькой сидели в кафе, пили капучино и закусывали сдобными булочками с корицей. Ещё неделю назад она звонила мне по телефону и говорила, что нам надо бы встретиться и кое-что обсудить, но раньше следующей недели не получится, а по телефону ей не хотелось бы. И вот мы встретились, как и собирались, на следующей неделе, но здесь, на кладбище. Нет, это немыслимо! Так не бывает в жизни, только в дурацких фильмах!
Меня постоянно терзало смутное чувство вины. Временами казалось, что в смерти Тани косвенно виновата я. Это я посоветовала ей попытаться осознать свой странный повторяющийся сон. Но кто же мог предположить, что это может обернуться такой жуткой трагедией. Кроме того, никто ещё от этого не умирал. Официальной версией Танькиной смерти признали несчастный случай. Мол, открыла окно, перегнулась неосторожно и всё… Впрочем, досужие языки трепали и о том, что Таня покончила с собой, выбросившись в окно. Почему бы нет? Последние месяцы она жаловалась на бессонницу, хандрила, да и мать её когда-то также покончила с собой. Яблочко от яблоньки, знаете ли, недалеко падает. Но я не хотела верить в то, что моя подруга прыгнула в окно по доброй воле. С чего бы? Бессонница? Ну, не годы же она ею страдала, в конце концов! С другой стороны, именно сны и могли стать причиной Таниной смерти. Что, если она просто перепутала сон и реальность? Меня пробил нервный озноб. Что, если всё так и было? Если Таня просто не разобралась, не смогла отличить одно от другого, что бывает с неопытными дримерами.
В памяти всплыл вдруг наш разговор несколько месяцев назад, когда она, сидя у меня в гостях, рассказала мне про свои сны о Безликом. Странное существо, одетое в длинные переливающиеся одежды и не имеющее лица, она начала видеть очень давно, ещё в начальных классах школы. Сначала это было лишь изредка, но примерно за год до того нашего с ней разговора существо стало являться регулярно. Сначала просто мелькало во сне, потом стало будто преследовать её.
-Мне страшно, — призналась Таня, нервно пальцем рисуя замысловатые символы на поверхности кухонного стола. – Он появляется неожиданно посреди сна. Любого сна. Что бы я ни делала, где бы ни была в своих снах, Безликий находит меня. Представь, мне снится, например, что я иду по городу, или гуляю по парку, или сижу в баре, и вдруг вижу его среди толпы людей. Он стоит и смотрит на меня. Ну, то есть, у меня возникает такое странное впечатление, что он смотрит, потому что глаз-то у него нет. И вообще нет лица. И мне становится очень жутко. Я просыпаюсь и больше не могу заснуть. И так каждую ночь последнее время. Я уже измучилась от недосыпания. Но как бы я ни хотела спать, ложась в постель, я долго не могу заснуть. Боюсь, что он снова придёт. И он приходит. Каждую ночь.
-А ты не пыталась поговорить с ним? – спросила я. – Подойти и спросить, чего он хочет?
— Как?! – она невесело усмехнулась. – Это же сон, мне становится страшно, и я просыпаюсь.
— Вот именно – сон! – сказала я. – Твой сон, Тань, и ты в нём хозяйка. Тебе просто надо научиться во сне понимать, что ты спишь. Ткань сна пластична и управляема.
И я стала рассказывать ей о том, что знает каждый уважающий себя дример. Про маркеры, которые должны быть во сне. Зеркала там никогда не отражают твой реальный образ, и если отражение тебя удивило необычностью, то это повод задуматься, не спишь ли ты. Если твои движения вопреки усилиям, остаются медленными и растянутыми, значит, ты спишь. Если ты не можешь сказать, как попал в какое-то место, не помнишь событий, предшествующих чему-то – ты во сне. Ну, и конечно, каждый опытный дример имеет маркер на теле – необычное родимое пятно, татуировку или что-то ещё, чего в реальности у него нет. У меня, как вы, возможно, догадались, это голубоватый светящийся круг на ладони.
Таня выслушала меня с огромным интересом, и, судя по блеску её глаз, она решилась. Надо признать, она оказалась вполне способной ученицей, и довольно быстро научилась осознавать своё пребывание во сне. Но я и предполагать не могла, что всё так печально закончится.
*
Я шла через песчаные дюны. Ноги утопали в мелком тёплом золотистом песке. Поднявшись на гребень, я увидела цель моего путешествия – впереди раскинулось море. Я ускорила шаги, спускаясь к кромке воды, чистой и прозрачной, как слёзы ангела, торопливо скинула с себя одежду и шагнула в набежавшую волну. Она ласково лизнула мои щиколотки. Вода почти не ощущалась, была приятно тёплой, нежно гладила кожу и убаюкивала. Плавала и ныряла я до изнеможения, а потом выбралась на берег. После купания меня всегда охватывало потрясающее чувство лёгкости, казалось, взмахни руками – и взлетишь безо всяких усилий. Но я просто встала на берегу лицом к морю. Ветер нашёптывал что-то нежное, успокаивая меня. Как же хорошо!
Лёгкое покашливание вывело меня из моего слегка медитативного состояния. В то же мгновение на мне оказался светлый длинный сарафан. Я оглянулась, чтобы узнать, кто нарушил моё одиночество. На вершине песчаной дюны стоял Олег, и, судя по его хитрой улыбке, стоял он там достаточно долго, чтобы рассмотреть всё в деталях. Я почувствовала, что мои щёки вспыхнули.
— Привет! – как ни в чём не бывало произнёс он. – Почему-то я знал, что найду тебя здесь.
— Я скоро начну жалеть, что показала тебе это место, — ответила я.
— Могу уйти, если ты хочешь, — спокойно предложил он.
Я покачала головой и попросила:
— Посиди лучше со мной.
Он послушно опустился на песок, подтянув колени к груди.
Олега я знала уже несколько лет. В реальности мы не встречались ни разу, зато во снах нас связывало многое. Он был опытнее меня и старше, я это чувствовала. И сейчас мне нужно было поговорить с ним, рассказать о своих переживаниях и сомнениях.
— Что-то случилось, — произнёс он без тени вопроса.
— Угу, — промычала я, глядя, как волны тихо подкрадываются, чтобы осторожно лизнуть кромку песка и тут же отползают прочь. – Случилось… У меня подруга близкая умерла недавно, и мне кажется, что из-за меня.
Я поведала ему все свои мысли о причинах гибели подруги. Он внимательно слушал, не перебивая, кивал и хмурился. Потом неожиданно спросил:
— А почему бы тебе самой не выяснить, что произошло?
— Как?! – удивилась я. – Таня умерла, её больше нет.
— Ну и что? Умерло тело, а сознание существует, тебе ли это не знать. В материальном мире мы с тобой находимся, возможно, за тысячи километров друг от друга, но, тем не менее, сейчас сидим на берегу этого моря и говорим. Я могу взять тебя за руку, и ты почувствуешь это, — в подтверждение своих слов он накрыл мою руку своей ладонью.
Никогда не могла понять, когда он серьёзен, а когда – заигрывает со мной. Я кинула на него короткий взгляд. Олег, казалось, был где-то далеко, смотрел вдаль и вроде как забыл про меня. Ветер играл его русой шевелюрой, норовил пробраться за ворот рубашки и тут же терял к нему интерес. Словно опомнившись, Олег повернулся ко мне, пронзил меня взглядом серых глаз и произнёс:
— Мне пора. Не буду больше мешать твоей медитации. А над тем, что я тебе сказал, подумай. Мне кажется, что никакой вины в гибели твоей подруги нет.
*
Идея, которую подал мне Олег, не выходила у меня из головы весь день. Я с лёгкостью проникала в сны близких людей, в том числе и в сны Тани, но это проникновение всегда было спонтанным, да и те люди были живы. Теперь же я с трудом представляла, как осуществить задуманное. Тани больше нет. Она умерла, не ляжет больше спать, не проснётся. Там, где она теперь, на что похоже её существование? Это бесконечный сон или существование в иных, более тонких мирах, которые посещаем мы все, засыпая? Вполне возможно, Олег мог бы ответить на мои вопросы, но задать их ему я могла лишь во сне и только при условии, что мы с ним там встретимся, что случалось не всегда.
Наступление ночи я ждала с нетерпением и лёгким волнением. Выйдет ли хоть что-то из моей затеи? Олегу я верила. Если он сказал, что такое возможно, значит, так оно и есть. В конце концов, мы все видим наших близких и родных, уже умерших, но продолжающих являться нам во сне. Другое дело – заставить Таню показать мне то, чего она так боялась при жизни.
Ночь заглядывала мне в окно единственным глазом луны. Ветер гнал по небу облака, и они, как испуганные овцы, наскакивали друг на друга, иногда воровато пересекали лунный диск, и тогда мне казалось, что ночь заговорщицки подмигивает мне. Я думала о Тане и том, что она так и не успела рассказать мне накануне своей гибели. Помня об официальной версии смерти подруги, не могла себе представить тех обстоятельств, которые заставили бы её не просто близко подойти к открытому окну, но и высунуться из него так, чтобы выпасть. Решила помыть окна? Покормить голубей? Покурить в распахнутое окно и для этого высунулась подальше, чтобы дым не шёл в квартиру? Смешно и нелепо, если учитывать тот страх, который она испытывала перед открытыми окнами. Таня никогда не открывала их нараспашку, не мыла их сама, а нанимала для этого кого-нибудь из клининговой компании. Она была очень осторожной… Была… Как непривычно думать так о ней, и как больно.
Мысли разбегались в разные стороны, ловко выскальзывали, когда я пыталась ухватить одну из них, и растворялись, исчезали за плотной завесой надвигающегося сна…
*
Небольшой пруд со всех сторон плотной стеной окружали высокие деревья. Ветер шумел в их кронах, гнал по воде мелкую рябь. Вдоль берега тянулась полоска песчаного пляжа, совершенно пустого. Воды пруда были темны и зловещи. При этом у самого берега вода оставалась прозрачной, и я даже могла видеть мелкие камушки на песке, но чуть дальше, в паре метров на небольшой глубине творилось что-то странное. Под водой будто скопилась пыль или ил, висевшие жутковатой чёрной взвесью и отгораживающие дно плотной завесой. Пруд был мёртв, а окружающий его лес – безмолвен.
Осознав вдруг, что уже не одна на пустынном берегу пруда, оглянулась назад. В нескольких шагах от меня стояла Таня. На её бледном лице лежала печать тревоги и отчаяния.
— Таня! – позвала я, но подруга безотрывно глядела на тёмные воды пруда.
Я шагнула к ней и осторожно взяла её за руку. Будто опомнившись, она перевела взгляд на меня и прошептала:
— Мне страшно…
— Почему?
— Он может услышать…
— Кто? Кто может услышать? – попыталась добиться ответа я. – Безликий? Ты говоришь о нём?
Позади, со стороны пруда раздалось бульканье. Таня испуганно отступила назад, а потом, развернувшись, бросилась бежать в сторону леса. Я присмотрелась к воде. Чёрная взвесь, потревоженная чем-то в пруду, пришла в движение. Что-то двигалось там, под водой, приближаясь к берегу. Мне отчего-то стало вдруг неуютно и тревожно. Лес враждебно ощетинился на меня, стройные стволы деревьев начали искажаться, искривляясь, меняя цвет, придвигаясь ближе ко мне, пока не сомкнулись над головой. Стало темно, но лишь на мгновение. Потом раздался щелчок, и жёлтый луч света разрезал мрак. Рядом со мной сидела Таня с карманным фонариком в руках, но это была Таня-девочка, с русыми волосами, заплетёнными в косички, в белой школьной блузе и клетчатой юбке. Рядом с ней лежал её школьный ранец. Она улыбнулась мне и приложила палец к губам, призывая к молчанию. Фонарик подпрыгивал в её руках, луч света метался из стороны в сторону, выхватывая фрагменты окружающего нас пространства, и вскоре поняла, что мы сидим с ней под столом, и длинная, бардового бархата скатерть свешивается почти до самого пола. Где-то неподалёку раздавались громкие голоса – кто-то спорил, или, может быть, ругался. Слов был не разобрать, лишь сердитые интонации говорили об этом. Голоса приблизились, заполнили собой всё пространство, а потом резко смолкли. Вместо них раздались шаги. Кто-то подошёл к столу и резко приподнял скатерть. Таня-девочка пронзительно завизжала, а я впервые увидела главного героя её постоянных кошмаров – Безликого.
*
Сон не выходил из моей головы весь день. Я постоянно мысленно возвращалась к нему снова и снова. Почему-то Таня хотела, чтобы мы вернулись с ней в её детство. Уводила ли она меня от ответов на вопросы или наоборот, вела к ним? Одно хорошо: я встретилась с Безликим из её снов. По мне, в нём не было ничего пугающего. Странноватое существо, в бесформенной, переливающейся всеми цветами радуги одежде с пустым овалом вместо лица. Он явно хотел что-то сказать, чего-то ждал, но мой контакт с ним был внезапно прерван. И всё же… Почему Таня привела меня к Безликому через свои детские воспоминания? Почему выбрала для этого именно момент с игрой под столом? Я помнила, что подруга любила строить шалаш в гостиной под большим овальным столом, накрытым тяжёлой бархатной скатертью почти до пола. Решила просто отвести меня к началу своих кошмаров или же во всём этом есть ещё какой-то, пока недоступный мне смысл?
Я никак не могла сосредоточиться на своей работе, получила не вполне заслуженный нагоняй от шефа. В другое время обязательно мысленно пожелала бы ему неделю видеть во сне, что он забыл надеть штаны на заседание совета директоров, а может, даже помогла бы ему эти сны правильно оформить, но сейчас мне было не до мстительных развлечений. Мой первый внезапный успех окрылил меня, и я ждала ночи, чтобы повторить попытку свидания с Безликим.
*
В этой комнате я бывала не раз. Светлая, просторная, с большим окном посередине, она запомнилась мне именно такой. Большой овальный стол, накрытый бархатной скатертью, стоял у стены. Его выдвигали на середину гостиной лишь тогда, когда в доме ожидались гости. Напротив стола стоял массивный светло-коричневый диван, рядом – книжный шкаф. Окно в комнате было настежь распахнуто, и врывающийся внутрь тёплый ветер шевелил отодвинутую в сторону тюлевую занавеску. Я подошла к столу и заглянула под скатерть. Таня снова сидела в своём укрытии, но на этот раз не позвала меня к себе. Лишь приложила палец к губам, призывая к молчанию, и махнула рукой: иди, мол, не мешай. Я повиновалась. Где-то совсем рядом раздавались громкие голоса, кто-то ругался, у меня не было никаких сомнений на этот счёт, но, несмотря на то, что звуки перебранки были очень громкими, в гостиной я была по-прежнему одна. Я огляделась вокруг, пытаясь определить, откуда раздаются голоса, а когда снова повернулась к окну, то возле него стояла высокая симпатичная женщина. Тёмные волосы струились вдоль лица, падали на плечи. Я узнала её сразу же. Это была Танина мама. Я почти не помнила её, она умерла, когда мы с Таней были детьми, и теперь, глядя в её большие карие глаза, наполненные грустью, ещё больше уверилась в том, что кошмары моей подруги и Безликий как-то связаны со смертью её мамы. Остаётся понять – как?
Мария. Так её звали. Я вспомнила. И в этот момент женщина вдруг раскинула в стороны руки и, будто выдернутая неведомой силой, спиной выпала в окно. Её волосы взметнулись, отгораживая лицо плотной пеленой, но мне показалось, что его исказила невыразимая мука. Окно опустело, лишь тюлевая занавеска по-прежнему колыхалась от ветра. Я посмотрела на стол, накрытый скатертью, вспомнив, что Таня проскользнула туда незадолго до трагедии. Приблизившись к нему, я отогнула скатерть и заглянула под крышку стола. Девочка сидела там, испуганно вжавшись в стену и вцепившись обеими руками в ранец, выставив его перед собой наподобие щита.
— Ты была здесь, когда всё произошло? – спросила я. – Ты видела всё сама, своими глазами, да? Ты ведь уже вернулась в тот момент из школы и играла под столом…
Таня замотала головой так, что отхлестала сама себя своими косичками.
— Уходи… — дрожащим шёпотом прошептала она. – Он найдёт меня и тогда…
Я выпрямилась и оглянулась, чувствуя между лопаток неприятное щекочущее ощущение. Позади меня стоял Безликий.
— Кто ты такой? – спросила я, делая шаг ему навстречу. – Что тебе нужно? Что ты хочешь сказать?
Он молча взирал на меня, если так можно сказать о том, у кого нет лица, но я ощущала кожей его невидимый взгляд.
— Говори, что должен, или уходи, — произнесла я, уже не надеясь получить ответ.
Вместо слов Безликий протянул мне руку, в кулаке было что-то зажато. Когда его пальцы разжались, я увидела что-то маленькое. Пуговицу или… нет, скорее запонку. Голубая эмаль, на которой выделялся крошечный перламутровый парусник…
*
Мне пришлось прервать свои путешествия по Таниным снам на несколько дней. Оказалось, что нет ничего более выматывающего, чем проникновение в сны того, кто не ложится спать каждую ночь. Поэтому несколько ночей подряд я просто купалась в своём любимом море и отдыхала в одиночестве среди песчаных дюн. Мне было над чем поразмыслить и при этом очень не хватало Олега с его опытом и рассудительностью.
Он нашёл меня сам, как это обычно и случалось. Внимательно выслушал результаты моих поисков, задумчиво покачал головой и вынес свой вердикт:
— Я думаю, твоя подруга не просто видела гибель своей матери, она видела что-то ещё или узнала что-то важное. Вполне возможно, что ты ещё сможешь отыскать в её снах и это, и причину её собственной смерти. Но у тебя не так много времени. После девятого дня твой контакт с ней станет слабее, и с каждым днём будет всё сильнее ослабевать. А после сорока дней может вообще исчезнуть. Я не знаю, как это работает, но оно работает, поверь.
— Значит, у меня почти не осталось времени, — вздохнула я. – Девятый день будет завтра, а я так и не могу собрать кусочки головоломки воедино. Слишком их мало, как мне кажется. Я потеряла несколько дней, потому что эти сны вымотали меня, они как будто вытягивают из меня силы.
— Ну, смотри на это иначе: набравшись сил, ты сможешь гораздо больше, — он ободряюще похлопал меня по плечу и исчез, сославшись на неотложные дела.
*
Я чувствовала себя лишней. Наверное, мне не следовало приходить в это кафе, где немногочисленные родственники Тани справляли девятый день её кончины, да я бы, скорее всего, и не пришла, если бы не её отчим, лично попросивший меня на похоронах присутствовать и на девятом дне. Было очень неуютно, и мне хотелось быстрее сбежать оттуда, чтобы остаться наедине со своими мыслями и чувствами, поэтому вытерпев час-другой для приличия, я всё же засобиралась домой. Покинув зал, как мне казалось, никем не замеченной, я вышла в гардеробную, и в этот момент меня окликнул приятный баритон:
— Алиса? Ты уже уходишь?
Я оглянулась, хотя прекрасно знала, что этот голос принадлежит Петру Васильевичу Прокопову, отчиму Тани. Он стоял в нескольких шагах от меня, высокий, недавно начавший седеть мужчина, которому перевалило слегка за пятьдесят. На нём был дорогой чёрный костюм, светло-серая рубашка и тёмно-серый с отливом галстук. Серые, в цвет галстука глаза безотрывно смотрели на меня. Мы почти не знали друг друга. Танина мама вышла замуж за него через два года после смерти своего первого мужа, когда её дочери едва исполнилось три. Он почти никогда не бывал дома – свой бизнес, поездки, встречи с деловыми партнёрами. После смерти своей супруги он ещё меньше стал бывать дома, для девочки нанимались самые лучшие няни, учителя, домохозяйки. Когда же Таня повзрослела, их общение свелось к минимуму: поздравления с праздниками, редкие звонки, в основном, если надо было решить какие-то дела. Было немного странно, что он решил закатить такие роскошные поминки для своей падчерицы, отношения с которой никак нельзя было назвать близкими. Впрочем, почему бы и нет? Его финансы и положение в обществе не просто позволяют, а обязывают быть во всём на высоте. Репутация, как же…
— Да, я, пожалуй, пойду. Что-то мне не очень хорошо, — отговорилась я, опасаясь, что меня будут уговаривать остаться.
— Понимаю, — кивнул он. – Вы были очень близкими подругами с Таней, ты сильно переживаешь. Позволь, я вызову тебе такси?
— Я уже вызвала, — не моргнув глазом соврала я.
Мне необходим был глоток свежего воздуха. И плевать, что на улице накрапывает дождь. Накину на голову капюшон и прогуляюсь. Смогу привести в порядок свои мысли, поразмыслить обо всём. Настроиться на то, чтобы снова встретиться с Безликим и попробовать узнать то, о чём он пытается сказать.
Петр Васильевич снял с вешалки мой плащ и галантно протянул его мне. Я просунула руки в рукава, и он осторожно накинул одежду на мои плечи. В поле моего зрения попала его рука, ухоженная, с мужским маникюром. Из-под рукава пиджака выглядывал манжет его рубашки и запонка. Синяя, с белым парусником на ней. Моё сердце подпрыгнуло, рухнуло вдруг в пустоту. Я узнала эту вещь. Именно эти запонки отдал мне Безликий.
*
Я сидела на пустынном берегу чёрного мёртвого пруда, подтянув колени к груди, и упрямо смотрела в воду. Лес, стоящий вокруг, был тих и мрачен. Мне очень хотелось уйти отсюда поскорее, но я ждала появления Безликого. Я была уверена, что найду его здесь. Только это жутковатое место могло породить это существо, кем бы оно ни было.
Его появление я почувствовала по неприятному покалыванию между лопаток. Поднялась на ноги и оглянулась. Безликий стоял позади меня, неподвижный и молчаливый, как обычно. Я бесстрашно шагнула к нему.
— Кто ты? – спросила я, вглядываясь в пустой овал вместо лица, надеясь разглядеть там разгадку. – Я не могу понять, что ты хочешь сказать. Помоги мне! Пожалуйста, помоги! Я должна понять.
Вытащив из кармана запонки, я протянула ему и произнесла:
— Я знаю, чьи они! А теперь расскажи, что всё это значит. Покажи мне!
Безликий не двинулся с места, зато лес позади него раздвинулся, открывая распахнутое окно с колышущейся на ветру тюлевой занавеской. Мы снова стояли в комнате в том самом доме, где жила девочка Таня. У окна теперь стояли двое – мужчина и женщина, они о чём-то спорили, может, ругались, а в следующее мгновение мужчина схватил женщину за плечи и с силой толкнул открытое окно.
Комната исказилась, потемнела и сузилась, превращаясь в кухню, на которой, будучи уже взрослыми, мы с Таней пили чай и секретничали. Помещение погружено во тьму, неясные тени обступили меня со всех сторон. Привычным жестом я протянула руку и щёлкнула выключателем. Загорелся тусклый дрожащий свет, похожий на мутную воду, заполнившую вдруг всё помещение. У распахнутого настежь кухонного окна стоял Безликий и смотрел куда-то за окно, вниз. Я осторожно приблизилась, желая знать, что же он там увидел. Безликий резко развернулся, и я снова почувствовала пронзающий насквозь взгляд его несуществующих глаз. Он снова настойчиво протянул руку ко мне и раскрыл ладонь. Опять эти запонки!
— Таня не просто выпала из окна? – осторожно начала я, пристально вглядываясь в белый овал лица. – Её у…
Я не успел произнести свою догадку. Безликий душераздирающе закричал…
*
Я подскочила на месте, испуганно оглядываясь по сторонам, всё ещё продолжая слышать крик, чувствовать пристальный взгляд. Моя комната тонула в предрассветных сумерках, было тихо и безмятежно. Откинувшись обратно на подушку, я попробовала привести в порядок свои чувства. Сердце гулко билось в груди, биение отдавалось шумом в ушах. Я всё ещё чувствовала чьё-то незримое присутствие рядом. И теперь я знала, но что давало мне это знание, кроме чувства беспомощности и опустошённости?
Перевернувшись на бок, я плотно закуталась в одеяло и прикрыла глаза. Мне нужно было моё море и пустынный пляж. Там я смогу свободно поплакать и искупаться в прозрачной тёплой воде…
Оно ждало меня, тихо нашёптывало что-то успокаивающее. Я нырнула в него, чувствуя, как вода бережно приняла меня, лизнула моё лицо, мешаясь со слезами. Я поняла, что хотел сказать Безликий Тане, я знаю, на что он указал мне, но разве это что-то меняет? Ветер донёс чей-то тихий вздох или неясный шёпот. Я оглянулась.
На берегу, обхватив колени руками, сидела Таня и с улыбкой смотрела, как я купаюсь.
— Прости… — прошептала я. – Я не смогу тебе ничем помочь. Я знаю, что твой отчим вытолкнул в окно твою маму во время их ссоры, а ты это видела, потому что сидела под столом. А потом ты забыла об этом. Заставила себя забыть, пережив шок, перепугавшись. Всё это время Безликий пытался напомнить тебе об этом, и вот ты вспомнила…
— Да, — подтвердила Таня, поднимаясь на ноги и спускаясь с песчаной дюны к морю. – Я вспомнила. Это был такой шок для меня. Знать, кто убил близкого человека, и не мочь ничего сделать с этим. Это настолько сводило меня с ума, что я, в порыве чувств, сказала об этом отчиму. Сказала, что когда они ругались в тот день, я слышала это и видела, что он толкнул маму в окно. Он не знал об этом. Ушёл сразу же, даже не догадался заглянуть под стол. Все эти годы он был уверен, что я вернулась из школы чуть позже, увидела маму и в испуге забилась под стол.
— Он убил тебя? – спросила я. – Вытолкнул тебя в окно, как и её?
Таня невесело усмехнулась.
— Мама в тот день сообщила ему, что хочет развода. Ей отошла бы половина его бизнеса, они были партнёрами. Он не собирался убивать её, просто был зол и оттолкнул, но не рассчитал силу… Меня он убил. Намеренно. В последнее время его дела шли неважно, он договаривался с кем-то из маминых родственников насчёт хорошей ссуды денег. Если бы кто-то из них узнал правду, его бы уничтожили. Он испугался. Снова.
Она помолчала, глядя вдаль, потом заговорила, и голос её изменился, задрожав от какого-то сильного чувства:
— Я забыла, что у него были запасные ключи от моей квартиры. Он почти никогда не бывал у меня в гостях, если мы встречались, то где-то ещё. Он открыл дверь своими ключами… Я как раз собиралась лечь спать, сидела в комнате, читала книгу. Я вышла на кухню в тот самый момент, когда он открыл окно. Дальше всё было очень стремительно. Он просто не дал мне опомниться…
— Таня… — произнесла я. – Мне никто никогда не поверит, если я расскажу о том, что узнала. Никто никогда…
Таня отрицательно покачала головой и пристально посмотрела на меня.
— Мне не нужно, чтобы все знали правду. Помоги мне. Отведи меня в его сны. Я не смогу одна, не хватит знаний.
— Что ты собираешься делать? – спросила я.
Она таинственно улыбнулась и ответила:
— Не я. Безликий…
*
Широкую парковую аллею заливало яркое солнце.
— Мы в его сне? – прошептала Таня, оглядываясь вокруг.
— Да, — я разжала ладонь и показала ей запонки. – Безликий дал мне их. Это то, что связывает нас с ним во сне. Смотри, вон он!
Танин отчим неторопливой походкой шёл нам навстречу. На нём был лёгкий летний костюм из льна. Пиджак он снял и небрежно перекинул через плечо.
— Сволочь, — прошипела у меня над ухом Таня, срываясь с места. – Я ему всё сейчас скажу!
Я окликнула её, надеясь остановить, но она не слышала меня. Вмиг преодолев расстояние, разделяющее её и убийцу, Таня остановилась перед ним и что-то заговорила, отчаянно жестикулируя. Я подоспела в тот самый момент, когда моя подруга выкрикнула последнюю самую отчаянную фразу:
— Я всё равно до тебя доберусь!
Какое-то время Прокопов стоял, буравя нас глазами, потом его лицо исказила гримаса ярости и он процедил сквозь зубы:
— Ах, ты, маленькая дрянь!
Его взгляд впивался именно в меня, и я оглянулась в поисках Тани, но её не было. Мы были вдвоём с её отчимом, а тот, не теряя больше времени, шагнул ко мне, выбрасывая руки вперёд, явно горя желанием придушить меня. Увернувшись от его броска, я побежала по парковой аллее, туда, где впереди маячила знакомая фигура Безликого. Ноги передвигались невыносимо медленно, словно я попала в густой сироп.
Парк неожиданно стал меняться, ровные стволы деревьев искривились и потемнели, принимая угрожающие формы, придвинулись ближе. Чистые широкие парковые дорожки вдруг превратились в ухабы, покрытые толстым слоем чёрной скользкой жижи. Трава пожелтела, а потом и вовсе почернела, слившись с грязью, жирно поблёскивающей на лесной дороге и среди уродливых узловатых корней деревьев. Солнечный свет потускнел, уступив место мертвенной серости, а воздух стал сырым и холодным. Деревья, торчащие жуткими застывшими в мучительной позе изваяниями, были мертвы, но за их тёмной влажной корой что-то жило, корчилось в страданиях и стонало, пробирая до самых глубин.
Кто-то резко дёрнул меня за руку, обхватил за плечи и прижал к себе.
— Тише, тише, успокойся! – прошептал кто-то, и я узнала голос Олега.
Я отстранилась, глядя на него безумными глазами, и выдохнула, леденея от ужаса:
— Ты видел… деревья похожи на людей, будто скорчившихся в нечеловеческих муках? Окаменевшие, но по-прежнему живые… Они стонут и плачут, и эти крики ты ощущаешь всем своим существом, хотя не слышишь ни звука… холод пронизывает насквозь и высасывает тепло жизни…
— Я вижу и слышу… — попытался успокоить он меня. – Нельзя здесь оставаться. Нужно уходить…
— Таня! – вспомнила я, оглядываясь по сторонам, но увидела лишь Безликого.
Он стоял и, слегка склонив голову, смотрел, как Прокопов блуждает по жуткому лесу, а странные мёртвые и одновременно живые деревья смыкаются вокруг него всё плотнее и плотнее. Затем, будто почувствовав мой пристальный взгляд, Безликий оглянулся, и овал его лица начал меняться, принимая знакомые мне черты. Это была Таня, но не та, которую я знала всю свою жизнь. Не эта скромная тихая девочка, вынужденная покорно посещать музыкальную школу после уроков, находящаяся под присмотром нянь, репетиторов, щедро нанимаемых на деньги отчима. Передо мной стояла Таня, вынужденная скрываться в густой тени, возможно, выходившая наружу лишь в самых смелых снах. Именно она знала всю правду с самого начала, но не могла пробиться сквозь мощную защиту, вынужденная приходить под личиной Безликого. Теперь она, наконец, обрела свободу.
Её волосы были коротко острижены и перекрашены в агрессивный алый цвет, чёрная, искусно задрапированная ткань струилась по её телу мягкими складками. За спиной внезапно раскрылись чёрные крылья, и Таня громко засмеялась.
Я судорожно вдохнула сырой мёртвый воздух, чувствуя, что леденею и медленно умираю вместе с этим лесом.
— Алиса, нет!! – отчаянно выкрикнул Олег, стиснул ладонями моё лицо и заставил повернуться к нему. – Море… — произнёс он, пристально глядя в мои глаза. – Море, дюны… Давай, сосредоточься. Слышишь?!
Его лицо было совсем рядом, со стороны мы, наверное, выглядели как страстно влюблённые друг в друга, и лишь нам было известно, какое напряжение мы оба испытывали, пытаясь вырваться из цепкой трясины кошмара.
— Море… — эхом прошептала я.
Тихий шорох коснулся моего слуха, тёплый ветер ласково поцеловал лицо. Море что-то нежно шептало, набегая на берег. Ноги утонули в мелком золотистом песке.
— Моя умница… — облегчённо прошептал Олег, переводя дыхание.
Мои ноги подкосились, и я упала бы, если бы мой друг не поддержал меня. Он осторожно помог мне сесть и, обхватив за плечи, крепко прижал к себе.
— Не ходи туда больше никогда, — негромко, но твёрдо и очень серьёзно сказал он. – Это очень опасно. Я виноват. Не нужно было тебе говорить о снах мёртвых. Если бы я только опоздал, было бы поздно… Прости меня, я не хотел подвергать тебя опасности.
— Я знаю… — прошептала я и расплакалась, наконец.
— А Прокопов? – осенила меня внезапная мысль. – Что будет с ним? Что происходит с теми, кто попадает туда?
Олег покачал головой.
— Я не знаю, Алиса. Понятия не имею. Да и не нужно, наверное, это знать. Всё, что ты могла, что было в твоих силах, ты сделала. Остальное – от тебя не зависит.
Он поднялся на ноги и потянул меня за собой.
— Идём, искупаемся вместе в твоём море. Ты ведь не возражаешь? – Олег ободряюще улыбнулся мне.
Я кивнула. Море шептало что-то ласковое, и я точно знала, что только оно способно облегчить мою боль…
*
В почтовом ящике что-то лежало, и я решила, что надо срочно это изъять. Писем я не получала, газет не выписывала, но всё равно регулярно чистила ящик от назойливых рекламных листков. Поэтому, когда мне в руки выпала газета, я немного удивилась. Толстая, совсем не похожая на те, с рекламными объявлениями, которые периодически подбрасывают мне в ящик. Я с сомнением повертела её в руках. Почтальон ошибся? Возможно, но так как я понятия не имею, где её оставить, возьму с собой. Не бросать же на пол, в конце концов. Будем считать, что я её своровала.
Невесело усмехнувшись, я положила газету под мышку и поднялась в квартиру. Мой дом встретил меня сонным молчанием и пустотой. Видимо, одиночество – удел большинства дримеров. У тебя есть близкие люди, но они существуют рядом совсем в иной реальности. А здесь, наяву, всё кажется слишком тусклым, а окружающие тебя люди – чужими. У меня была Таня, единственный человек, которому я могла доверить свои мысли и… сны. А теперь её не стало…
Мой блуждающий взгляд наткнулся на газету, которую я небрежно бросила на кухонный стол. Небольшая заметка, обведённая в чёрную рамку, привлекла моё внимание. Я схватила газету, вчиталась, подошла к окну и ещё раз перечитала, отказываясь верить. «Позавчера в собственном загородном доме найден труп местного бизнесмена, Прокопова В.П. с огнестрельным ранением в голову. По предварительным данным выстрел был совершён самим покойным… Ведётся следствие…» Я сглотнула образовавшийся комок. Медленно поднесла руку к глазам, посмотрела на ладонь, но та была чиста, никакого маркера на ней не проступило. Развернувшись, я направилась в ванную комнату, включила свет и внимательно всмотрелась в отражение в зеркале. Оттуда на меня глядела моя собственная немного растерянная физиономия. Светлые волосы слегка растрепал ветер, глаза покраснели от недосыпания, макияж чуть расплылся, ну а что вы хотите под конец рабочего дня? Да, я помню, как вернулась с работы домой, помню, что на работе повздорила с коллегой. Я чётко помню все предыдущие события. Чёрт, я даже вспомнила, что собиралась зайти в магазин, но теперь уже не пойду. Лень.
Я не сплю. Так откуда же взялась эта газета?! Неужели случайно попала в мой ящик? А если нет, то кто её положил? Мысли неслись галопом, а сердце отчего-то учащённо забилось. Единственный человек, который знал, что мне будет интересна дальнейшая судьба Таниного отчима – Олег, но я никогда не встречала его в реальной жизни. Разве мы не живём с ним в тысяче километров друг от друга? Хотя, с чего это я взяла? Лишь потому, что он сам мне так сказал? А если это не так, и мы живём гораздо ближе друг к другу? Не тешу ли я себя иллюзией, принимая невероятное совпадение за желаемое. Проживая вторую жизнь во снах, мы бываем так одиноки наяву.
Я снова вернулась на кухню, взяла в руки газету и подошла к окну. От бумаги пахло типографской краской, чёрные буквы в свете заходящего солнца чётко выделялись на белом фоне. «…По предварительным данным выстрел был совершён самим покойным…» Я снова вспомнила жуткий мёртвый и в то же время живой лес, блуждающего в нём Прокопова и искорёженные неподвижные деревья, которые каким-то непостижимым образом придвигаются всё ближе, смыкаются вокруг него. Моё тело тут же покрылось мурашками, холодные пальцы страха медленно погладили меня по спине. Наверное, я никогда не смогу отделаться от этого вязкого ощущения ужаса. А Прокопов вообще не смог пережить это.
Долгое время я делила жизнь на реальность и сны, мне казалось, что связь между двумя этими мирами почти неощутима. Я могла создать во сне предметы из реального мира, но никогда и ничего не приносила оттуда. И мне всегда это казалось несправедливым. Во сне можно было навестить свою подругу, но реальность беспощадно разделяла меня с теми, кого я находила во сне. До них было не дотянуться, не услышать, не почувствовать. Эту грань невозможно было преодолеть, что рождало ощущение собственного бессилия.
Теперь же, глядя на заметку в газете, я поняла, что грань между снами и явью гораздо тоньше, чем я полагала. А жизнь не делится на сны и реальность, скорее, они причудливо переплетаются, составляя наше бытие. И жизнь во сне плавно перетекает в жизнь наяву. И люди, близкие мне там, просыпаются в реальном мире и помнят обо мне так же, как я – о них. А если это так, то грань, разделяющая нас, почти не существует. И мир един и многогранен, но лишь немногие по-настоящему могут почувствовать это.
Слабый шум морского прибоя долетел до меня сквозь запылённое стекло кухонного окна, преодолев границу двух миров. Сквозь серую стену дома напротив я смутно увидела золотистые песчаные дюны и Таню, идущую по ним к моему морю. Нашему морю. Она подошла к кромке воды, и волна осторожно коснулась её босых ног. Таня вдруг оглянулась через плечо, наши взгляды встретились, и мы улыбнулись друг другу.